Это интервью "Свету Евангелия" о. Евгений Гейнрихс дал по случаю двадцатипятилетия своего священства.

- О. Евгений, в 25-летие своего священнического служения как Вы оцениваете пройденный путь? 25 лет, это много или мало? Что на этом пути вызывает у Вас особенную радость? Может быть, о чём-то вы жалеете, что-то не удалось, где-то были допущены ошибки?
- Непростой вопрос. Четверть века - много это или мало?
За двадцать пять лет может сложиться, созреть человеческая личность, активно влияющая на судьбу как своей страны, так и целого континента: вспомним Наполеона, который первую свою блистательную победу одержал, будучи девятнадцати лет от роду. Так что двадцать пять лет, если не тратить времени даром, можно прожить с огромной пользой для себя и для других. С другой стороны, когда оглядываешься на прожитое, то подчас кажется, что всё началось будто вчера... Но, если вдумчиво воспроизвести пережитое, год за годом, как шаг за шагом, то выстраивается довольно внушительный ряд событий, встреч, радостей и горестей, открытий и разочарований. Ведь за эти двадцать пять лет - не забудем - сменилась целая эпоха.

Стоит ли удивляться тому, что, начиная свой путь - вместе с нашей, на глазах возрождающейся и растущей, местной Церковью - в неизведанную открывающуюся эпоху, мы на многое происходящее, как стало ясно позднее, смотрели слишком легкомысленно, неоправданно оптимистически, поверхностно, наивно? И, оглядываясь на пройденный путь, радостно видеть постоянное присутствие Господа, идущего вместе с нами. Размышляя над неудачами, естественными во всяком человеческом труде, можно легко понять, что неудачи постигали нас именно тогда, когда наше внимание к тому, чего от нас хочет Бог, рассеивалось, и начинали действовать сугубо человеческие, своевольные мотивы. Их было немало, к сожалению...
И, вопреки этому своеволию, Господь дал всем нам и мне, в частности, очень много радости.
Из того, что вспоминается с особой благодарностью, назову и успехи в тех областях, о которых ранее и понятия не имел, и то - скажи мне кто за несколько лет до этого, не поверил бы, что когда-то такое может со мной случиться, - что Господь благословил меня принимать участие, вместе со многими другими людьми, в открытии трёх храмов и семинарии в Санкт-Петербурге. Назову и многолетнюю - очень радостную и полезную для меня - работу на радио (в Петербурге и в Москве). Годы работы на радио вспоминаю с особой теплотой - практически ни одной конфликтной ситуации в многолетнем прямом эфире. Ведь на радио "Мария" в Петербурге мне довелось в течение двух или трёх лет каждый воскресный вечер час-полтора отвечать в прямом эфире на вопросы слушателей, среди которых было большинство инаковерующих. Бог благословил наш совместный труд миром. И это притом, что нашей работе был чужд дух так называемой "политкорректности" - мир обеспечивало взаимное уважение, а не замалчивание острых вопросов. К тому, что вспоминается с неиссякающей благодарной радостью, отнесу и множество верных друзей, которыми одарил меня Господь. Именно друзья своим участием и заботой не давали мне предаваться унынию и скатываться в отчаяние в особенно тяжелых обстоятельствах моей не слишком-то простой жизни. А Пасха, а Рождество, празднуемые среди любящих и благодарных людей? А глаза, лица людей, вдруг просыпающиеся к видению чего-то очень важного и всегда нового для каждого человека, того, что составляет главный смысл христианского Благовестия и что - всегда непостижимым для меня образом - находило себе путь к людским сердцам, преодолевая мою лень, равнодушие и косноязычие. Какая это была радость!
А те, очень немногие, ставшие близкими - ближе многих кровных родственников - друзьями, особенно те, кому я не дал пропасть, оставаясь верным долгу в постоянном преодолении своего малодушного стремления отступиться, предать - так как многие вещи мою жизнь отнюдь не упрощали? И многим ли довелось услышать потом, по преодолении самого трудного и страшного, столь пронзительные слова благодарности?
Есть за что мне благодарить Бога! Даже за то, что далеко не во всём на этом пути я преуспел и, следовательно, не было у меня повода возгордиться...
Что касается ошибок, того, о чём приходится вспоминать с сожалением - перед Богом ни одна плоть не похвалится! - конечно, много было и ошибок, невзрослых выборов и решений.
Не касаясь обычных человеческих слабостей (у каждого, не в оправдание себе скажу, их имеется достаточно внушительный набор), упомяну лишь о нескольких серьезных просчётах, от которых сегодня предостерёг бы тех, кому угодно быть внимательными к моим словам. Причина у них, как я вижу сегодня, одна. Далеко не всегда мне удавалось поступать в согласии с интуицией и тем, что совесть приоткрывает как истину. Легче бывает сказать "да", чем "нет", но это - далеко не всегда правильный выбор. Всегда лучше, вслушавшись в совесть и "настроив" её на Откровение, поступить так, как она советует... Многих глупостей можно избежать, если не шутя, то все-таки не с таким трудом, как могло бы показаться...
Я уверен, что ошибок было бы у меня значительно больше, если бы не помощь друзей. Каких же замечательных и верных друзей мне посылал Господь во все эти годы!

- Вы упомянули, что за эти 25 лет встречались со многими интересными людьми. Какие встречи особенно Вам запомнились?

- Если уж мы согласились с тем, что двадцать пять лет - срок немалый, стоит ли удивляться тому, что за это время и встреч было немало. Действительно, я порой и сам удивляюсь - до чего же интересной была моя жизнь. И это несмотря на то, что я себя не отношу к самым подвижным и энергичным людям.
Начну, как и положено католическому священнику, со встреч со Святейшим Отцом Папой Иоанном Павлом II. Несомненно, существует множество людей, кто виделся с Его Святейшеством чаще и общался более обстоятельно, но я ни на что не променял бы удивлённую радость первой встречи, которая состоялась при вмешательстве... св. Франциска Ассизского. Незадолго до моего отъезда из Рима в далёком 1989 году (это была моя первая поездка в Вечный Город, теперь их - подумать только - наберётся за полусотню, наверное) мне сказали, что встреча с Папой, столь неправдоподобно желанная тогда, не состоится ввиду ряда важных и вполне объективных причин. Но я, будучи в Ассизи и служа мессу у гроба святого, ещё затемно, попросил св. Франциска о помощи... Признаюсь, попросил почти в шутку. Поясню для тех, кто меня не знает - я почти не обращаюсь к святым с просьбами. Привык к общению с Возлюбившим меня без посредников - просто так уж жизнь моя сложилась, вовсе не из-за какой-то там выдуманной идеологии. Так вот, попросил я св. Франциска оказать мне посильную помощь. Был в этом, очевидно, какой-то элемент мальчишеского тщеславия, так что Господа мне просить об этом было как-то совестно. Иное дело - Франциск. Он и с птицами общался, и с волком... Поздно вечером, когда я вернулся в Рим, меня ждала записка с предложением на следующий день быть рано утром у Бронзовых врат, взяв с собой альбу и столу... А потом, после мессы, подумать только, этот подошедший ко мне старичок, с живым интересом задающий вопросы, держа меня за руку - Его Святейшество Папа... Так и осталось на всю жизнь то раннее римское утро в моей благодарной памяти, хотя, признаюсь по совести, позднее я далеко не со всем был согласен в тогдашней церковной политике в отношении России. Возвращаясь к св. Франциску, добавлю только, что, когда я подходил в то памятное утро к Бронзовым вратам, к ним, как и я, спешили отцы-капуцины, всем капитулом приглашенные молиться вместе с Папой... Св. Франциск словно приветливо кивнул мне из их толпы - твоя просьба выполнена.
Среди очень многих радостных и интересных встреч, которыми была отмечена моя жизнь, упомяну, пожалуй, о трёх людях - все они уже закончили свой земной путь.
Во-первых, Бог даровал мне возможность быть знакомым и часто общаться с последними сёстрами доминиканской общины матери Екатерины Абрикосовой. С сестрой Екатериной (Нора Николаевна Рубашова), жившей в Москве, я виделся особенно часто. До сих пор не устаю удивляться тому, как в этой, столь много перенесшей, старой и немощной женщине несгибаемая сила духа соседствовала с постоянной тревогой за близких, как сквозь старческую суетливость и небеспристрастность, словно солнечный луч сквозь тучи, являлась глубочайшая духовная мудрость. Воистину - сила Божия в немощи совершается!
Ирина Алексеевна Иловайская - многолетний главный редактор парижской газеты "Русская мысль" - также навсегда поселилась в моей памяти. Никогда не забуду её особого, по-матерински участливого и заботливого, отношения ко мне. В последний раз мы встретились с ней в Москве, буквально за две недели до её внезапной кончины в Германии. Она специально вызвала меня, чтобы сказать нечто очень - особенно в то время - горькое, что, однако, освободив меня от многих иллюзий (с которыми так не хотелось расставаться), помогло мне посмотреть более трезво на происходящее, в том числе на то, что происходило со мною и вокруг меня. Горькое свидетельство освобождающей истины!
И ещё одна встреча - случайная до смешного. Как-то довелось мне быть в гостях у великого князя. Но об этом достаточно простого упоминания.
Как же хочется когда-нибудь привести в порядок свои воспоминания, чтобы воздать дань справедливости и благодарности всем, кого Господь благоволил послать мне на жизненном пути! И как же незаслуженно много было таких радостных и интересных встреч!
Правда, справедливость требовала бы назвать также и тех, кто - вольно или невольно - доставлял мне немалые страдания или пытался отравить источник моей веры. Назвать ведь не значит - не простить. Не знаю, как в дальнейшем, но сегодня я предпочту обойтись без неприятных воспоминаний... Да уж, чего-чего, а этого-то у наших дорогих читателей, боюсь, и без моей лепты - более чем достаточно...

- Из того, о чём Вы мечтали, вступая на путь священнослужения, что осуществилось, а что нет или не полностью? Как Вам удается воплощать харизму Ордена проповедников в своем священническом служении? И почему именно этот Орден Вы избрали?

- За истекшие четверть века очень уж многое изменилось в окружающем нас мире. В 1981-м году всё выглядело совершенно иначе, а значит, позднее и планы, и даже мечты приходилось корректировать по ходу дела. Признаюсь, что Католическую церковь в России я в своих надеждах и мечтах видел - как бы это сказать, чтобы никого не обидеть, - несколько иначе. Вместе с тем, лучшее средство от разочарований - постоянно помнить о том, от какого слова происходит слово "очарование". Всегда хотели (и я не исключение) как лучше, а уж что получилось, то получилось. Никогда не поздно исправить, даже если пришлось бы начать всё сначала. Но это, конечно же, недопустимое преувеличение. История, даже если это история лишь одной жизни - процесс сакральный. Бог всегда рядом с нами. Вспомним замечательный роман Бернаноса "Дневник сельского священника": казалось бы, очень несчастливая, несостоявшаяся, если подходить к ней с мирскими мерками, судьба главного героя не выглядит, между тем, поражением. Наоборот, умирает он со словами: "Всё благодать!". А кроме того, что очень важно помнить, приобретает для Бога одну неустроенную человеческую душу. Всего одну? Да, но именно за неё Господь умер на кресте. Я сейчас вовсе не морализирую, а сам себе напоминаю о единственно верном, по сути, критерии оценки происходящего. Привыкли мы к мегаломании!
Заодно напомню слова старенького епископа из "Отверженных" Виктора Гюго, обращенные к выручаемому им из беды беглому каторжнику, только что его, епископа, ограбившему. Епископ, на глазах у недоумевающих полицейских, добавляя к украденному столовому серебру ещё и подсвечники (последнее, что оставалось ценного в его доме), добавляет шепотом: "Сейчас я покупаю твою душу". Жан Вольжан с тех пор больше никогда не служил злу!
А что до священства и ордена - никогда ещё я не сумел внятно ответить на этот вопрос никому, даже самому себе.
Стремление к священству открылось очень рано, в раннем юношестве, и ничто - ни в моей жизни, ни в жизни моего ближайшего окружения - казалось бы, не вело к этому явно. Остаётся признать только одно, неоспоримое: пути Господни неисповедимы. Что же касается Ордена проповедников, то не я его, а он меня нашел. Да, да! Стоило мне в какой-то марксистской книжонке прочесть впервые о русской доминиканской общине начала двадцатого века (той, о которой я уже упоминал) и фактом её существования заинтересоваться, как буквально на следующий день я повстречал человека, который меня через несколько дней познакомил с сестрой Екатериной Рубашовой, знававшей и блаженного Леонида Фёдорова. Только не говорите мне про случайные совпадения!
Когда-то я прочитал по-журналистски легковесную, но не лишенную наблюдательности и, что главное, любви к описываемому предмету, книжечку Фроссара о западном монашестве "Соль земли". Так вот, там было написано, что нет двух абсолютно похожих друг на друга доминиканцев. Не вижу причины скрывать от Вас этого - мне такое высказывание пришлось очень по душе. Многие скажут, что я очень плохой доминиканец (кое-кто, на кого я очень не хотел бы ни в чём походить, сказал: конечно, не доминиканец), что не мешает многим другим с ними не согласиться. Я же предпочту согласиться как с теми, так и другими. Единство и борьба противоположностей!
Если Орден проповедников, основанный св. Домиником Гузманом, носит своё название не напрасно (а в этом я уверен), то я знаю, что попал, хотя и случайно, точно по адресу. Я видел лица людей, трудящихся совместно со Словом в поисках себя - людей настоящих, истинных, согласных со своим призванием. Я слышал действительно значимые человеческие слова, созвучные Божьему Слову, проясняющие душу, ум и сердце. Я видел, как трудится Господь. И что же в этом меняет то обстоятельство, что я в это время уже стоял на церковном амвоне? Я был одним из тех, кто принимал Благовестие. Церковная проповедь - проповедь Евангелия, Благовестие - является, точнее, призвана быть интегральной частью богослужения. В Богослужении, как следует из самого этого слова, Господь Бог особенным образом Сам служит Своему народу. И как же радостно понимать, что и ты у Него сгодился на что-то полезное...
А потом, когда Господь пользовался мною как Своим орудием особенно эффективно, я и двух слов кряду не мог вспомнить из только что сказанного. Только видя просветлённые лица, понимал, что происходило. Эх, что ни говорите - нет Бога лучшего, чем С-нами-Бог!
Сказанное вовсе не означало, что моё словесное барахтанье в руках Божиих всех убеждало - нет, конечно! Но я спокоен и за них - для них Господь просто-напросто использовал какой-то иной музыкальный инструмент, не меня.

- Какой Вам хотелось бы видеть Католическую Церковь в России?

- Знаете, точно такой вопрос задал мне один работающий в России священник несколько лет тому назад. Я тогда, сам дивясь своей изобретательности, ответил ему единственным словом: "Ка-то-ли-чес-кой". Ни больше, ни меньше! Ни "этноконфессиональной" общностью, ни гетто, агрессивно ощетинившимся вовне, ни снобско-высокомерной, словно "башня из слоновой кости", ни орудием политики (будь то своей, отечественной, или иноземной). Только - Единой Святой Соборной и Апостольской, а значит - Католической.
Церковь - стан Бога Живого, окруженного Своим Народом. Стан - это воинский лагерь, раскинутый во время похода. А кроме того, это - Храм из нерукотворных камней, это - русло потока Воды Живой, текущей в жизнь вечную. Русло пролегает через определённые страны, населённые конкретными, а не абстрактными людьми. Водный поток утоляет их жажду, он орошает их сады и поля, где произрастают привычные для них злаки и фруктовые деревья. Одна страна, другая, третья - поток неисчерпаем, хватит на всех. На все сады и поля с их многообразными сельскохозяйственными культурами - лишь бы несли пользу людям. Поток, а не составленные в ряд вёдра, живое плодоносное дерево, а не поленница дров. Извините меня за многословие, но очень уж хочется поделиться наболевшим.
Кроме того, Церковь - "странница на земле", путешествующая дорогами истории к Грядущему Граду - Небесному Иерусалиму. А путешествовать лучше, когда есть карта и в соответствии с ней собрана дорожная кладь, в которой есть всё, что может сгодиться в пути.
В одном из своих недавних выступлений Папа Бенедикт говорил о "правильно выбранных друзьях", с которыми сообща мы созидаем на пути "оазисы Царства" для свидетельства "внешним".
Я считаю возмутительным и богохульным утверждение о том, что "русские не могут быть хорошими католиками", независимо от того, извне или изнутри нашей церковной среды такие утверждения исходят. Противоположности сходятся иногда не ко благу, вспомним - "от той поры стали они друзьями". Дай Боже, чтобы - не про нас.

- Что же, как Вам кажется, мешает полноценному развитию Церкви в России? Что способствует или могло бы ему способствовать?

- Мне было очень грустно, живя в своей стране, в своём городе, служа в своей Церкви, чувствовать себя иностранцем больше, чем сейчас, когда я провожу едва ли не большую часть года в Италии. И неужели я один такой злокозненный и неблагодарный? Неужели я один такой упрямый - наотрез отказываюсь отождествлять советское и русское, в том числе и в Церкви? Надеясь при этом послужить от имени Евангелия своей стране и своему народу, не против, но совместно с другими? Уверен, что нет, а значит, и говорить об этом можно и нужно.
Рассуждая о Церкви, о её институтах, структурах и иных формах, в какие воплощается её деятельность, один из весьма известных православных иерархов минувшего столетия сказал: "Мы очень много усилий приложили к тому, чтобы всё это работало. И оно работает... как машина. А должно бы жить - как жизнь".
Думаю, что и к нашей церковной ситуации эти слова было бы порой примерять совсем не вредно... Не для осуждения кого бы то ни было, но для сохранения идентичности нашей церковной среды христианству.

- Как Вы оцениваете перспективы развития православно-католического диалога вообще и, в первую очередь, в России? Чем могли бы православные и католики поделиться друг с другом?

- Не сомневаюсь, что такие перспективы есть, и притом достаточно обширные. Собственно, сейчас уже многие начинают возвращаться к такому видению проблемы. Здесь только, как, впрочем, и в любой другой сфере, не следовало бы смешивать различные аспекты и уровни возможного диалога. Если говорить о богословском диалоге, то это - несомненно, по-моему - вопрос самый трудный для разрешения. И одновременно самый лёгкий с практической точки зрения. Трудный потому, что очень много накопилось явных и скрытых различий за тысячу лет, которые, в свою очередь, также возникли не на голом месте... Легкомысленный, хотя и распространённый в определённых кругах, путь игнорирования истинных разногласий, как всякая неправда, ни к чему, кроме умножения взаимного недоверия, не ведёт. Здесь, кажется, следовало бы набраться терпения, помня о том, что Господь порой и произволение вменяет за дело. Исключением является, как кажется, экклесиология, которая на практике оказывается более других областей парадоксально завязана на "большую политику" и, следовательно, напоминает о себе порой в неожиданных контекстах... В содружестве поместных церквей, именующемся сегодня Вселенским Православием, существует на сегодняшний день как минимум две очень немирных между собою экклесиологии. В Католической церкви также всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Вместе с тем, богословский диалог - по большей части - достояние церковной академической среды и дипломатии, так что даже острое несовпадение взглядов не влечёт за собой скандала. Иное дело, что приходится наблюдать, к сожалению, всё чаще, как в академический процесс вмешиваются светские СМИ, которые из любой мошки слона раздуют.
Существует область церковной политики, тесно связанная порой с политикой светской, даже антицерковной по своей внутренней сути так же, как было в сравнительно недавнем прошлом. Вообще, любая политика становится антицерковной, если навязывает Церкви действия, осуществляемые "во образ врага Божия", то есть по лжи, а не по правде. Это тоже трудный путь, но порой необходимый, а значит - преодолеваемый, хотя и не без потерь. По ряду понятных причин, это можно отнести и к российской ситуации. Естественно, возможный вред может быть значительно минимизирован, если в этой сфере будут заняты исключительно профессиональные дипломаты, каковые у Церкви, к счастью, имеются. Во всяком случае, церковным пиарщикам там делать нечего.
На стыке богословия и политики сегодня вполне может осуществляться такое важное для сегодняшнего человечества дело, как защита традиционных христианских ценностей в Европе и во всем "европогенном" мире. Здесь, однако, как в медицине, главный принцип - не навреди.
Есть ещё один путь, недавно он был назван очень удачно сотрудничеством в "бесконфликтной сфере". Под "бесконфликтной сферой" подразумевается область культуры, науки, просвещения и благотворительности. С возможностью такого диалога сегодня уже почти никто не спорит. И в добрый путь! Российское католичество в своей совокупности могло бы внести здесь свой вклад, лишь изрядно поразмыслив над своей идентичностью и потрудившись над её формированием. Просто посредники здесь вряд ли будут востребованы. Многие со мной, возможно, не согласятся, но это ничего не меняет.
Главный же путь диалога и сотрудничества пролегает от сердца к сердцу. Чем больше людей осознают как свою личную христианскую потребность необходимость единства - дружеского, братского, на уровне добрососедства, сотрудничества, взаимопомощи и взаимного доверия - тем надёжнее и успешнее будут продвигаться в своём труде богословы, призванные достичь мировоззренческого консенсуса, а за ним и - кто знает? - организационного единства.

- В связи с предыдущим вопросом - может быть, Вы скажете несколько слов о перспективах культурного взаимодействия российской католической общины с современной российской реальностью, в которую она погружена?

- Собственно, с попытки ответить на этот вопрос, возможно, следовало бы начать наш разговор о российском католичестве. Церковь учит нас любить тот народ, в среде которого мы возвещаем Евангелие. Любить до отождествления своих интересов с интересами людей, живущих вокруг нас, принимать как свою его культуру, историю, традиции. Того, что принять невозможно, что противоречит духу Слова Божия на практике, не так много даже в среде языческих народов, которых христианство ещё никак не коснулось. Было бы несогласного много - такой народ просто не выжил бы, погиб бы, как исчезли с лица земли многие страны с их бесчеловечными культурами. Главное условие - полюбить. А там уж Дух Святой подскажет дальнейшие шаги. Если в современной российской реальности есть нечто смущающее душу и совесть (чему не стоит удивляться, имея в виду сравнительно недавнее прошлое), то это никак не может быть причиной злорадства или мстительной ревности к настоящему, прошлому или будущему. Это - общая беда, которую возможно преодолеть лишь в согласном труде всех христиан во славу Божию. Католики в России, так же, как и настоящие православные, призваны, основываясь на традиции Церкви, проповедовать Христа и Его Евангелие, а не, образно говоря, моды или кулинарные рецепты, фольклор или архитектуру, идеологии или фобии. И здесь открывается широчайшее поле для творческого сотрудничества. Если, например, предлагаемый курс "Основы православной культуры", вкупе с негибкими способами его внедрения в систему российского образования, вызывает сомнения и протесты, то кто же мешает работать вместе с единомышленниками над той воспитательной концепцией, которая помогла бы Богу, а не национальному или интернациональному идолу вернуться в российскую семью и в российскую школу? Христианин не будет ненавидеть ничто благое, вдохновленное Духом Святым, ни в культуре, ни в истории, ни в прошлом, ни в настоящем. Иное дело - идолы!

- И, наконец, каковы Ваши ближайшие планы?

- Положа руку на сердце, скажу - не знаю. Текущий год был для меня очень непростым по ряду не зависящих от меня обстоятельств. В этом нет ничего удивительного: жизнь вообще штука не из самых простых. Несомненно, независимо ни от чего, буду продолжать ту работу, которая поддерживала меня последние лет десять - редактура, какие-то необходимые статьи, заметки... Буду служить и проповедовать. А вот где - пока не знаю. В ближайшее время, надеюсь, в Бергамо, а там уж - как Бог даст. Надеюсь, что Господь, заботившийся обо мне до сего дня, не оставит меня и впредь и даст убедительные знаки к уразумению Его воли и принятию её.

Вопросы задавала Ольга Карпова

Живое слово

Почему я люблю Россию...

В июне 1989 года, когда я работал в семинарии в Вероне, я посмотрел телепередачу из Москвы, в которой показывали, как президент Горбачев и его жена Раиса принимали кардинала Агостино Казароли, великого строителя "Восточной политики Ватикана". Встреча проходила в Большом театре в столице.
Наш диктор-итальянец обратил особое внимание на те почести, с которыми был встречен кардинал Святой Католической Церкви. Я был удивлен. В СССР началась Перестройка - это было волшебное слово, которое никто из профессоров Веронской семинарии не смог мне истолковать. И из глубины сердца пришло решение - отправиться в Россию, чтобы собственными глазами увидеть что же такое Перестройка. Когда окончились экзамены в семинарии, 2 июля 1989 года я вылетел в Москву, чтобы провести там летние каникулы.
Подробнее...