Этот призыв был адресован не только католикам, не только христианам. Это был беспрецедентный вызов, поскольку искушение человека отвергнуть Бога во имя свободы и независимости достигло всемирного масштаба. Сверх всяких разделов.
Я был взволнован, когда прочитал обращение. Святой Отец выражал в нем свой дух, свою мысль и свою программу. Программу своей жизни, сердца, благочестия, а также пастырского служения во Вселенской Церкви, которое начинал теперь в качестве Преемника св. Петра.
Думаю, что слова: «Откройте двери!» и «Не бойтесь!» были девизом его жизни и главной идеей понтификата. Они должны были вдохновить силой и мужеством в первую очередь порабощенные народы, которым Папа возвещал свободу.
В торжествах на площади Святого Петра в числе других участвовали посол Советского Союза в Италии и сидевший рядом с ним председатель Госсовета Польши Генрик Яблонский. В какой-то момент дипломат повернулся к соседу и насмешливо прошипел: «Наибольшая победа Польской Народной Республики в том, что подарила миру Папу». Имел в виду Папу, прибывшего из Восточной Европы, Папу, который отлично знал коммунистическую систему и представлял, как оказывать ей сопротивление. Поэтому следовало задуматься, каким образом нейтрализовать его действия.
Возможно, посол не понимал, что слова «Не бойтесь!» были для Иоанна Павла II не плодом какой-либо идеологии или политической стратегии, а воплощали жизнь по Евангелию, подражание Христу. В этом заключалась его сила! С этими словами на устах он отправился завоевывать мир, чтобы изменить его облик.
Все сказанное Кароль Войтыла начал воплощать в жизнь сразу после окончания торжественной церемонии. Схватил посох, словно штандарт, и решительным шагом сошел вниз, на площадь перед собором Святого Петра, как будто хотел выйти ко всему миру, чтобы встряхнуть его и пробудить от летаргического сна, отрешенности, от страхов и фальшивых мифов, от заблуждения, что можно обойтись без Бога.
Сразу после своего избрания Святой Отец заявил, что не хочет, чтобы его носили на sedia gestatoria (переносной трон, использовавшийся во время торжественных церемоний с участием понтификов. – Прим. ред.). Подчеркнул с самого начала, чтобы "носилки" ему не предлагали. У него были сильные ноги, ноги горца. Предпочитал ходить.
Отказался и от тиары. Причина была не в том, что она связывалась с несуществующей уже земной властью римских пап. Просто потому, что после II Ватиканского Собора Церковь стала более евангельской, более одухотворенной.
Так же, впрочем, начал свой понтификат его предшественник, Папа Иоанн Павел I (Альбино Лучани), отказавшийся от так называемой коронации. Каролю Войтыле понравился этот апостольский стиль. По его убеждению, он больше отвечал новому времени и более соответствовал миссии Пастыря Вселенской Церкви, который должен быть близок к людям. И даже находиться среди них.
Спустя какое-то время Иоанн Павел II признал, что только позже до конца отдал себе в этом отчет. Хотя глубокий смысл слов, сказанных на площади Святого Петра, давно носил в себе, в своем сердце.
Действительно, текст речи он написал молниеносно. Самостоятельно, вручную, с небольшими исправлениями и, разумеется, по-польски. Когда текст был переведен на итальянский, решил поупражняться в чтении. Прочитал его своему камердинеру Анжело Гугелю, который был необычайно точен и критичен. Если Папа ошибался в ударениях, он его поправлял.
Правда выглядит так: слова, высказанные в то октябрьское воскресенье, были частью его памяти, его истории, наследия веры и культуры, которые он взял с собой из Отечества в Апостольскую Столицу.
Отсюда проистекало видение Иоанна Павла II, касающееся связи тайны Искупления с истиной о человеке. Оно стало центральным пунктом первой энциклики, Redemptor hominis. "Через воплощение Сын Божий соединился с каждым человеком". Христос постепенно открывает человеку, который есть "первый и главный путь" Церкви, основную меру его сущности, его предназначение, неповторимую исключительность личности, имеющей свое первоначальное достоинство.
Речь шла о евангельской истине, заново открытой и представленной на II Ватиканском Соборе, в первую очередь, в конституции Gaudium et spes. Эта истина была, вместе с тем, плодом размышлений и опыта Кароля Войтылы, созревавшим в его душе во время пастырского служения, преподавательской работы и деятельности в сане епископа. Программная энциклика Redemptor hominis представляла собой синтез учения Собора и того, что он вынес из Отечества. Синтез, который Папа воплощал в жизнь, соединяя служение Церкви со служением человеку, понимаемому не абстрактно или символично, а в действительном, конкретном, историческом измерении, в индивидуальной плоскости и, одновременно, общинной и общественной.
Может, в то время, в момент обнародования энциклики, проблема не была достаточно замечена, не о ней не говорилось в газетах. Не во всей церковной среде и богословских кругах "отношение к человеку" как к созданию, искупленному Христом, встретило позитивный прием. Некоторые открыто возмущались тем, что человек был назван "путем" Церкви. Словно новый Папа, подчеркивая центральное место человеческой личности, каким-то образом нарушал первенство Бога.
Надо постоянно возвращаться к тому "Не бойтесь!", поскольку именно эти слова вдохновили Иоанна Павла II на определение ведущей мысли в Redemptor hominis: человек, искупленный Христом, есть "путь" Церкви, человек в своем единстве души и тела, в непрестанном противоречии истины и свободы.
Может, в тот период и в той ситуации, когда Церковь по-прежнему несла груз прошлого, этот взгляд мог удивлять и вызывать негативное отношение в некоторых кругах. Однако вскоре он стал программой для всей Церкви, программой понтификата. И до сегодняшнего дня не утратил своего значения, став неотъемлемой частью учения и миссии Церкви.
То, что в глазах некоторых могло граничить с ересью, в немалой степени поспособствовало преодолению давней оппозиции теоцентризма и антропоцентризма, соединив эти два понятия в истории человека и опередив антропологическую проблему, которая в XXI веке станет главным вызовом для Церкви и человека.
Каким станет человек завтра? Как будет выглядеть его действительность? Каковы будут его ценности, этические пункты критерии, эталоны и стиль жизни? Можно ли полагаться на понимание и, более того, на решение вопроса о человеке в отрыве от вопроса о Боге?
Перевел с польского Игорь Любимов