Казалось, никого на сцене так не захватило волшебство этого утра, как Себио. Он стоял за кулисами и как зачарованный смотрел за представлением. Мисс Гузман приходилось следить, чтобы он не вышел на сцену не вовремя или не запел слишком громко вместе с ангельским хором нулевого класса о мире на земле всем людям доброй воли.
У всех ангелов были парики из желтой бумаги, и Себио они казались несказанно прекрасными. Ему даже самому  захотелось быть ангелом, но потом он решил, что не хочет ради этого возвращаться в детский сад. Наконец наступил момент, когда по сценарию должен был появиться Иосиф, медленно и бережно ведущий Марию к гостинице. Иосиф громко постучал в деревянную дверь, установленную посреди раскрашенных декораций. Себио, хозяин гостиницы, уже был тут как тут, выражение его маленького круглого личика было чрезвычайно суровым - именно так велела ему смотреть мисс Гузман.
"Чего вам?" - решительно спросил Себио, распахнув дверь и чуть не сбив с ног Иосифа и едва не свалив все декорации. Мисс Гузман затаила дыхание и начала молиться изо всех сил.
"Мы ищем, где мы могли бы остановиться на ночлег," - ответил Иосиф. "Ну, поищите где-нибудь в другом месте," - заявил Себио без запинки, и мисс Гузман за кулисами вздохнула немного свободнее. По крайней мере, Себио не забыл свои слова. "У меня в гостинице мест нет," - продолжал он громко и отчетливо.
Иосиф был очень огорчен. "Господин, - сказал он, - мы уже искали в других местах и нигде нас не пустили. Мы проделали долгий путь из самого Назарета, потому что мы должны пройти перепись в Вифлееме, а теперь не можем найти где скоротать ночь".
"Говорю вам, в этой гостинице вам места не найдется, - Себио был суров и непреклонен. - Все комнаты уже заняты".
Но св. Иосиф продолжал упрашивать его: "Ну пожалуйста, добрый хозяин, я верю, что вы добрый человек. Вот моя жена, Мария, видите, она скоро должна родить, и ей нужен отдых и ночлег. Хоть маленький уголок для нее у вас в гостинице наверняка найдется. Посмотрите, как она устала".
В первый раз Себио, неумолимый хозяин гостиницы, взглянул сверху вниз на Марию. Это была его одноклассница, наверное, вполовину меньше ростом, чем он сам. У нее были длинные черные волосы до пояса и грустные-прегрустные глаза.
Последовала долгая пауза. Такая долгая, что зрители почувствовали напряжение, подумав, что Себио забыл слова. "Нет! Уходите отсюда!" - послышался шепот из-за кулис. "Нет! Уходите отсюда! - машинально повторил Себио со странным выражением лица. - Уходите!"
Иосиф печально обнял Марию. Она положила голову ему на плечо, и они стали удаляться от гостиницы.
Но хозяин гостиницы не вернулся в свой дом, захлопнув за собой дверь. Себио стоял у входа, смотря, как они, грустные и разочарованные, уходят прочь от его гостиницы. Он приоткрыл рот, напряженно насупил брови, а в глазах его блестели слезы - это совершенно точно. И тут он закричал: "Не уходи, Иосиф. Веди сюда Марию".
И Себио расплылся в счастливой улыбке:
"Ночуйте в моей комнате".
Некоторые из зрителей, видевших это, подумали, что представление в тот год было испорчено. Но были и те - и их было много, - кто думал, что это самое лучшее и "самое рождественское" представление из тех, что они когда-либо видели. И никто из них не смог забыть рождественскую речь Себио: "Ночуйте в моей комнате".
Тревор Джордан пишет, что, "входя в человеческую историю как человек, Бог входит в мир, где всегда трудности с жильем. А вскоре Он становится и беженцем, когда его родители, спасаясь от преследований, бегут в Египет. Удивительно ли, что, когда ребенок вырастает, он говорит: "Лисы имеют норы, и птицы гнезда, а Сыну Человеческому негде преклонить голову".
Себио и Ему бы сказал: "Ночуй в моей комнате".
И когда мы придем в обители Бога, Он тоже скажет нам: "Живите в Моей комнате."