Петр Дмитриевич Сахаров родился 25 января 1957 года в Москве, окончил театроведческий факультет ГИТИСа и аспирантуру Института востоковедения АН СССР; кандидат филологических наук, автор научных трудов по мифологии, религии, филологии и художественной культуре Южной Азии.
В настоящее время он занимается по преимуществу церковно-просветительской деятельностью и христианской публицистикой, переводческой и педагогической работой, участвует в работе литургической комиссии архиепархии Божией Матери, возглавляет католическую студию «Дар» на волнах Христианского церковно-общественного канала в Москве...

Из Щукинского – в ГИТИС

-    Петр Дмитриевич, как сложилось, что Вы, закончив театральный институт, стали заниматься духовно-просветительской деятельностью?
-    Сейчас основная область моих научных занятий – это литургика. Я преподаю в двух институтах – Свято-Филаретовском православно-христианском институте и в Институте философии, теологии и истории св. Фомы, пишу статьи и редактирую "Католическую энциклопедию" по всему литургическому разделу, веду другую работу. И меня довольно часто спрашивают, как я, будучи театроведом по образованию, занимаюсь литургикой. В общем-то богослужение – это ведь тоже в некотором роде театр, а европейский театр в принципе рождался из мистериальной драмы. На самом деле в этом есть доля истины. Хотя интересно, что я всю жизнь мечтал заниматься литургикой.
-    Уже поступая в театральный институт?..
-    Да, я с самого начала хотел быть священником. Но, помимо этого, было много других устремлений, я был увлекающимся человеком. Более того, я отдавал себе отчет в том, что едва ли получу в этой атеистической стране хорошее богословское образование. Я понимал, что все это мне нужно как-то собирать самому. С другой стороны, осознавал, что нужно получить какое-то светское образование, что-то сделать в светской области и потом уже прийти в Церковь.
-    Как Вы оказались в ГИТИСе?
-    Это особая история. С детства я увлекался театром и в какой-то момент понял, что помимо того, что очень хочу быть священником, хочу стать и режиссером. В то время сопляков-выпускников школ на режиссерский факультет не принимали. Обычно туда брали достаточно матерых ребят, которые уже успели пожить, поработать, желательно – в театре. И я понимал, что мне поступить на режиссерский не светит. Тогда решил поступать на актерский, закончить его, перевестись или поступить на режиссерский; актером я быть не хотел. В то время творческие туры проходили до подачи документов, поэтому можно было поступать в несколько вузов. Это была достаточно сложная эпопея. Более того, моя бабушка, бывшая актриса, позвонила декану актерского факультета ГИТИСа и просила ни в коем случае не брать меня, чтобы не портить ребенку жизнь. Обычно бывает "блат", а мне бабушка устроила "антиблат". Этот разговор долго хранился в тайне, и я узнал о нем много позже. Так что в ГИТИСе меня отбраковали, но я поступил на актерский факультет Щукинского училища, причем без всякого блата. Мне до сих пор не понятно, каким образом это произошло. Я проучился там год. За это время всем, кто меня принял, стало понятно, что как актер я полная бездарность. Меня отчислили за профнепригодность. Но поскольку ко мне по-человечески очень хорошо относились, мне сказали, что был ряд случаев, когда студентов переводили на театроведческий факультет ГИТИСа даже без потери курса, и если я сдам ряд предметов и пройду творческий конкурс, меня охотно примут. Что и произошло – после первого курса меня перевели с актерского факультета Щукинского на театроведческий факультет ГИТИСа. Тогда я еще надеялся, что, окончив его, потом я как-то займусь режиссурой.

Мечты и реальность

- И что было дальше?
- Постепенно к театру как к месту применения своих творческих потенций – подлинных или мнимых – я охладел полностью. Это совершенно перестало быть мне интересным. Более того, за время обучения я полностью охладел к театру как к феномену. Я уже понимал, что меня интересуют более серьезные научные изыскания скорее филологического характера. В последние годы обучения в театральном я занялся санскритской драмой, изучил язык санскрит и защитил диплом по этой теме. И после я уже занялся чистой санскритологией, устроился работать в Музей искусства Востока, где провел 12 лет и где закончил работать в должности заведующего сектором Южной Азии. За это время поступил в аспирантуру в Институт востоковедения, защитил диссертацию по санскритской филологии. Но параллельно все это время я пополнял свои церковные, богословские, литургические знания. Литургикой я увлекся на втором-третьем курсе ГИТИСа, и у меня было мечтой со временем получить соответствующее образование.
-    Где Вы находили богословскую литературу в то время?
-    У меня было несколько хороших знакомых православных священников. Отец Всеволод Шпиллер, мой духовник, потом отец Александр Мень, у которого была огромная библиотека. Он давал мне очень много книг, я часто с ним советовался. Отец Виталий Боровой, один из старейших священников РПЦ, очень образованный человек, профессор, известный богослов, экуменист, тоже во многом мне помогал, долгие часы просвещал меня. Кроме того, я читал на разных языках, поэтому, скажем, в Ленинке мог брать издания на других языках. В этом отношении мне повезло. Но я прекрасно понимал, что заниматься литургикой, где-то ее преподавать – это мечта едва ли осуществимая. Однако интересно, что из таких мечтаний, которые тогда казались нереальными, что-то воплотилось в жизнь. Например, мне хотелось жить в Париже, но долгое время я был уверен, что я вообще невыездной. И вот так получилось, что я долго жил в Париже. Так сложилось, что я преподаю литургику…
-    Что еще сбылось?
-    На самом деле многое. Я был убежден – и это было в то время редким явлением, – что советская власть не вечна и что уже при моем поколении ее не станет. Для меня это было совершенно очевидно. Большинство людей полагало, что это навсегда, а я считал, что это не так. И у меня была единственная мысль – чтобы это произошло максимально бескровно, потому что я боялся, что агония может быть очень болезненной. Сложилось иначе. Вот еще одна мечта, которая сбылась.
-    А что стало с мечтой о священническом сане?
-    В те времена существовала довольно большая разница между московской и ленинградской духовной православной академией. В Ленинграде владыка Никодим (Ротов) сумел создать довольно сильную по тем временам духовную школу. И я уже наметил туда поступать, пришел к владыке Никодиму, все про себя рассказал. Тогда я перешел с четвертого на пятый курс ГИТИСа, и он стал убеждать меня, чтобы я бросил институт и поступал прямо сейчас, не теряя времени. Для меня это был сложный выбор. И все-таки отец Всеволод Шпиллер помог мне утвердиться во мнении, что не нужно торопиться. Со временем я понял, что мне лучше оставаться в миру, что как мирянин я могу принести больше пользы Церкви нежели как священник. Тем, чем я хотел заниматься, я мог заниматься и не будучи священником и даже не получая систематического образования. Когда началась перестройка и я вновь пришел к Католической Церкви, я понял, что здесь очень много всего нужно делать, что здесь знания и опыт, которые я успел накопить, могут пригодиться. Я постепенно приостановил свою академическую деятельность, и с начала 1990-х гг. основная работа стала другой.
-    Что для Вас в нынешней разнообразной деятельности наиболее значимо? Ведь понятно, что очень многое сделано за это время…
-    Я могу с достаточной долей уверенности сказать, что я в принципе доволен своей работой. Я принадлежу к тому небольшому числу людей, которые довольны тем, чем они занимаются. В последние годы я занимаюсь тем, что мне по-настоящему интересно; тем, что мне доставляет удовольствие, и мне почти не приходится делать того, чего мне не хочется. Я просто благодарю Бога за то, что мне так повезло, потому что помню, что это такое – делать огромное количество того, чего тебе делать не хочется. А здесь я оказался на той почве, которая давала мне максимум возможностей делать, с одной стороны, то, что надо, с другой – то, что мне интересно и – без ложной скромности – то, что я могу сделать лучше других. Так получилось с работой католической студии «Дар» на волнах Христианского церковно-общественного канала.
-    Вы возглавляете студию с начала ее существования?
-    Я работаю на Христианском церковно-общественном канале со дня его основания в 1995 году. Мне повезло в том, что я встретил Ирину Алексеевну Иловайскую, что она включила меня в работу канала. В то время это было совершенно новое явление на горизонте наших СМИ. Сейчас, конечно, его нельзя отнести к каким-то популярным ресурсам, но, тем не менее, он имеет свою публику, постоянно появляется новая аудитория. Конечно, я отдаю себе отчет, что более 60 % наших слушателей – это люди старше 60 лет.
-    А на кого Вы рассчитываете, готовя свои программы?
-    Я рассчитываю на всех. Но на самом деле это довольно обычная картина. Когда я советовался с коллегами из других стран, в том числе и с очень хороших радиостанций, понял, что там примерно то же самое. При этом очень хорошо, когда представляешь себе свою аудиторию. Раньше мы проводили встречи со слушателями. Когда ты видишь, что набивается полный зал, и смотришь в эти лица, ощущение совсем другое, чем когда ты вещаешь в пустой эфир и не знаешь для кого. Но, слава Богу, с самого начала наша аудитория расширялась совершенно естественными путями. Нашими слушателями становились не только верующие из приходов, люди из своего круга, но те, кто нашел наш канал  совершенно случайно. От людей, далеких от Церкви, не имеющих к нашей тематике никакого отношения и, казалось бы, никакого интереса, я периодически узнавал, что они нас слушают. Потому что это радио общего профиля, не только религиозное; много программ на разные темы – политические, культурные, общественные, исторические – какие угодно…

Правда о Церкви

-    Как появилась студия «Дар»?
-    Через несколько месяцев после создания Христианского церковно-общественного канала мне было поручено возглавить католическое вещание. Раньше оно называлось радио «Дар», сейчас мы не называем его радио, потому что оно не является ни отдельным СМИ, ни самостоятельным юридическим лицом. Поэтому «Дар» – это католическая студия на волнах Христианского церковно-общественного канала. Получилось так, что в рамках часа, который был предоставлен нам ежедневно для католического вещания, я поставил перед собой задачу отвечать на запросы католиков. Хотя должен сказать, что католиков нас слушает меньше всего – больше православных и просто интересующихся, симпатизирующих. Я понимал, что должен удовлетворять интересы католиков, чтобы люди представляли себе, что происходит в Церкви Вселенской и поместной, чтобы представляли себе ее учительство, чтобы осознавали, что в ней все не так просто. Это одна из моих основных задач – не представлять Церковь как что-то, где на все есть легкие решения, известные раз и навсегда рецепты по всем вопросам.
-    А это не может отпугнуть людей?
-    Я более чем уверен, что, если человек не готов принять земное измерение Церкви таким, какое оно есть, то значит, ему туда еще рано. Правда является одним из фундаментальных понятий христианства. Если мы будем говорить о правде, не говоря правды о Церкви, то тогда не надо жаловаться, что с нами будет происходить что-то не то. Наверное, во многом исторические беды Церкви вообще основываются на том, что это противоречие существовало и в прошлом…
-    Какие еще задачи Вы ставили перед собой, начиная работу в студии «Дар»?
-    Одна из сложных задач именно в расчете на то, что нас слушают в основном некатолики, – это преодоление мифов, стереотипов, которые сложились в нашем обществе в связи с католичеством. Это довольно непростой путь, здесь ко многому приходится вновь и вновь возвращаться, но это то, чем необходимо заниматься. С другой стороны, Католическая Церковь для многих людей – это носительница культуры, знаний, и я стараюсь, чтобы наша маленькая студия представляла высокий культурный уровень, чтобы были программы, посвященные разным явлениям культуры. К сожалению, культура – это то, с чем Католическая Церковь на нашей территории справляется, на мой взгляд, пока еще не вполне удовлетворительно. Когда в Москве, Санкт-Петербурге и других городах, где как раз в Католической Церкви пытаются найти ответы на свои искания многие представители интеллигенции, возникают проблемы. К сожалению, среди священников слишком мало тех, кто способен адекватно говорить с этой интеллигенцией. Они есть, но их мало. Когда люди, которые из книжек узнают, что Католическая Церковь – это огромная сокровищница культуры, включающая имена многих великих людей, а потом приходят в главный католический храм державы и видят там откровенный кич, возникает довольно сильный диссонанс.
-    Какой должна встречать Церковь людей интересующихся?
-    Церковь должна встречать людей высоким художественным уровнем, пусть скромным. Скромность – да, антиэстетизм – нет.
-    Получается, что студия «Дар» знакомит слушателей с ценностями и сокровищами мировой культуры, восполняя существующий пробел?
-    Мы проводим передачи, посвященные не только католической культуре, но и другим темам, потому что ведь в принципе хорошие католические радиостанции, известные мне в других странах, отличает то, что у них нет запретных тем, охватывается любая тематика.
-    А у вас есть запретные темы?
-    Нет. У меня есть несколько сфер, они не то чтобы запретные, просто я работаю с ними очень аккуратно. Например, ко всем специальностям, название которых начинается с «пси- », я отношусь с большой осторожностью. Это не значит, что их вообще для нас не существует, просто в этой области присутствует повышенный контроль. А в целом запретных тем нет, всякая тематика рассматривается. И спорт, и джаз, и рок – я говорю про не только о передачах «Дара», а в общем о канале. И это правильно, потому что это часть нашей жизни, часть нашего мира, в котором все, что существует, заслуживает осмысления христианина. Это не значит, что в каждой передаче на христианском радио должна быть какая-то христианская атрибутика, что между каждым словом мы должны поминать Бога и святых. Вовсе нет, как раз наоборот. Самое интересное и плодотворное – говорить об этих вещах не в лоб.

О слушателях, авторах и свободе творчества

-    Как за те годы, что Вы возглавляете студию «Дар», меняется аудитория ее программ?
-    В 1990-е гг., на фоне общего голода и более полной политической жизни, когда резко менялись политические реалии, многие темы вызывали бурную реакцию. Сейчас отношение более спокойное. С другой стороны, появляется большая утонченность, восприятие развивается вглубь, а не вширь. Возможно, у меня создается такое ощущение, поскольку существует определенный слой постоянных слушателей, но и это впечатление отчасти неверно. Дело в том, что те, кто звонит в эфир, – это очень небольшой процент слушателей, иногда кажется, что только для них и работаешь, но это не совсем так.
-    Есть ли обратная связь с аудиторией?
-    Да. И это бывает более интересно, и даже больше помогает сориентироваться. Но реально бОльшая часть молчит. И все же замечаешь, что постоянно появляется кто-то новый, причем не только люди старше 60 лет, но и много моложе, и что они слушают программы, и тогда понимаешь, что к чему-то можно возвращаться, потому что многие этого еще не знают.
-    Трудно руководить радиостудией?
-    Я едва ли могу по-настоящему применять к себе слово «руководитель», потому что у нас несколько иная ситуация, нежели в большинстве СМИ. У нас на всем канале есть авторы отдельных программ, они независимы, с них почти ничего не требуют, их редко в чем-то ограничивают, им редко что-то заказывают со стороны руководства. Число программ нашей студии равно числу дней недели, у каждой программы – один автор (у некоторых – больше одного). Самая большая трудность – это пастырская программа «Беседы о вере», потому что хорошо говорящих, радийных пастырей очень мало. На радио совершенно другие требования, нежели в храме, и, увы, большинство священников – даже те, кто хорошо говорит с амвона, с этим не справится. Тех, кто может работать в эфире, единицы, и эти люди очень заняты. Отец Игорь Ковалевский, отец Николай Дубинин – они настолько заняты, что их трудно приглашать даже раз в две недели.
-    Как формируется авторский коллектив? Вы сами приглашаете ведущих?
-    Инициативы со стороны потенциальных авторов бывают, но я в этом отношении очень привередлив. Были случаи, когда я откликался на подобные предложения. Найти людей, которые работали бы постоянно, не так-то просто. Выбор невелик, и те, кому предлагаешь, не всегда проявляют к этому интерес.
-    Пожалуйста, расскажите вкратце о программах «Дара».
-    По воскресеньям музыкант и музыковед Ирина Оболонская ведет программу «Контрапункт», посвященную церковной и околоцерковной музыке. В понедельник я веду программу «Восхождение к восьмому дню», которая начиналась как литургический церковный календарь на текущую неделю, но со временем я ее расширил и, помимо календаря на начавшуюся неделю, теперь даю обзор событий в Католической Церкви за минувшую неделю. Во вторник звучит программа «Плоды просвещения», ее автор – кандидат химических наук Мария Калинина, весьма эрудированный в естественных науках человек, прихожанка московского храма Непорочного Зачатия. У нее очень интересная, на мой взгляд, программа, посвященная разным проблемам, связанным с наукой, отношениям науки с верой и этикой. В среду Алексей Викторович Юдин ведет историческую программу «Москва и Рим», которая имеет экуменическую направленность и рассказывает об истории Католической Церкви в России, а также о разных аспектах экуменической деятельности. В четверг – пастырская программа. По пятницам выходит моя программа «Вертоград», чисто культурная, культурологическая. Например, сейчас у меня идет длиннющий цикл «Моцарт известный и неизвестный». В субботу – передача «Энциклопедия», которую ведут сотрудники редакции «Католической энциклопедии».
-    Как складываются отношения «Дара» как одного из немногих публичных информационных каналов Католической Церкви с митрополией? Существует ли какой-то контроль, консультирование со стороны священноначалия?
-    Мне опять же удивительным образом повезло в том, что я практически ни разу не испытывал давления со стороны священноначалия по части радио. Ни разу ни за что меня не вызывали на ковер, ни разу не заставляли что-то делать. Бывало, говорили, что неплохо было бы что-то сделать, и я это «что-то» неплохо исполнял. В общем, это еще одно, с чем мне, слава Богу, везло. Я даже сам не ожидал, что так может быть.

Диалог с новым поколением

-    Петр Дмитриевич, давайте поговорим о Вашей преподавательской деятельности. Давно ли Вы преподаете?
-    Систематическим преподаванием я занимаюсь с начала 1990-х гг. Это то, что я очень люблю. Я работаю преимущественно в религиозных учебных заведениях, в светских – почти нет, в свое время были лишь небольшие спецкурсы на журфаке МГУ. Сейчас я преподаю литургику – то, что мне больше всего хотелось преподавать, – в Институте философии, теологии и истории св. Фомы и сравнительную литургику – как раз то, чем я больше всего интересуюсь, – в Свято-Филаретовском православно-христианском институте, где я читаю лекции в магистратуре, то есть это шестой курс, и преимущество в том, что они уже достаточно хорошо подготовлены и представляют себе православную литургику. Я могу, отталкиваясь от этого, легко давать им сравнительный анализ христианских традиций.
-    Чем Вас привлекает преподавательская работа?
-    Мне всегда было интересно общаться с более юным поколением, а с другой стороны, возможность кому-то что-то передать тоже очень благодатная и благодарная. Сама возможность делиться знаниями, а в большей степени даже методами их обретения, чему меня в свое время хорошо научили, – очень ценна. Еще задолго до появления Интернета, начиная с моих родителей и первых учителей, меня смогли хорошо научить тому, где и как самому искать интересующую тебя информацию, как сделать, чтобы она не повисла в воздухе, а опустилась на какую-то почву. Слава Богу, мне иногда это удается кому-то передать. В этом отношении мне помогает не только моя преподавательская деятельность, но и общение в Интернете, потому что много лет я довольно активно участвую в работе Форума русских католиков и других порталов. И я с большой радостью могу констатировать, что уровень церковной образованности наших молодых людей растет.
-    Как Вы это можете объяснить?
-    Конечно, это объясняется тем, что сегодня появляется больше возможностей для образования, а также тем, что люди стремятся к тому, чтобы знать, получить знание. И мне приятно, что это происходит не без моего участия.
-    Какие Ваши студенты? Насколько они открыты?
-    С ними действительно можно что-то обсуждать, поэтому что я стараюсь избегать монологической формы. В отличие от работы на радио, здесь происходит живое общение, и я получаю от этих дискуссий большой энергетический заряд.

Ученый и переводчик

-    Вы сказали, что довольно рано поняли, что хотите заниматься серьезной наукой. Какова сегодня Ваша научная деятельность?
-    К сожалению, сейчас той научно-исследовательской работы, которая была в прошлом, нет. В свое время я придумал себе такое утешительное объяснение, что я ее «приостановил». Какое-то время я еще пытался следить за тем, что происходит в индологии, в качестве болельщика, потом расстался и с этой ролью. Сейчас я понимаю, что догонять уже очень трудно. То есть можно, конечно, но беда в том, что с момента включения в журналистскую, просветительскую и переводческую работу я выпал из научно-исследовательской деятельности, когда исследуешь что-то еще не изученное. Работая над статьями для энциклопедии, я все-таки пишу их на основе того, что сделано другими учеными. Иногда мне очень хочется самому заняться собственными исследованиями, но я понимаю, что по загруженности в ближайшее время у меня это не получится.
-    А чем бы Вы хотели заняться как ученый?
-    Есть несколько тем в той же литургике, да и, честно говоря, в санскритологии и близких к ней областях, в частности, исследования в области фольклора, с которыми мне пришлось много иметь дело. Я понимаю, что сейчас это вряд ли возможно. Но когда я прихожу в библиотеку и беру старые книги, у меня начинается ломка по настоящей исследовательской деятельности. Надеюсь, что я когда-нибудь смогу к этому вернуться, а если нет, значит, Господь судил это кому-то другому. Я давно вышел из того возраста, когда интересуют лавры. Мне интересно заниматься темой ради того, чтобы что-то исследовать, что-то понять, какими-то новыми кирпичиками дополнить картину, которая на сегодняшний день сложилась.
-    Над какими переводами Вы сейчас работаете?
-    Все эти годы шла постоянная работа по собранию литургических текстов, текстов богослужебных книг, которые используются непосредственно в наших богослужениях. Сейчас основной корпус литургических книг на русском языке уже создан, но что-то пересматривается, что-то приходится время от времени делать заново или дополнять. Помимо этого, конечно, идет интересная для меня работа, связанная с гимнографией, с созданием репертуара песнопений.
-    Эта работа ведется совместно с музыкальной комиссией?
-    Да, поэтому мне долго пришлось работать в редколлегии нашего сборника церковных песнопений. Здесь я занимался уже поэтическими переводами. Многое из древнего и современного гимнографического материала мне хотелось бы перевести. Иногда возникает необходимость перевести совершенно конкретный текст, иногда я понимаю, что просто хочу перевести какой-то текст сам по себе. Одну французскую колядку я перевел два года назад, все это время она пылилась, а в этом году ее спели сразу во многих местах.
Помимо гимнографии, я перевожу довольно много богословской и популярной церковной литературы. Часто я это делаю для радио, просто беру книгу и читаю перевод из передачи в передачу. Именно так я перевел «Мессу» Люстиже (кард. Ж.-М. Люстиже. «Месса») и «Заповеди блаженства» и «Евхаристия и наша повседневная жизнь» Б. Геринга. Иногда бывает, что перевод мне просто заказывают, как это произошло с книгой де Мелло. Я очень этому обрадовался, хотя и никогда не был его фанатом. Взяться за эту работу меня подтолкнуло еще и то обстоятельство, что прежде его ни разу не издавали на русском языке. Мне предложили – и я сразу согласился ради этого первенства. К тому же, де Мелло весьма спорная фигура в Церкви. За время работы я пересмотрел свою равнодушное отношение к де Мелло, многое у него стало мне нравиться, какие-то вещи я открыл для себя заново.
Или, скажем, книги Поля Бошана. Это был уже в некотором роде спорт, потому что Бошана я очень люблю, я его знал лично. Это был французский библеист, библейский богослов, интересно мыслящий человек, но он очень своеобразно писал и всю жизнь мучился из-за того, что не умеет легко излагать свои мысли. По этой причине его почти не переводили на другие языки. Я все-таки решил рискнуть, и вроде бы получилось, поскольку я имею уже не один положительный отклик, и хвалили определенно не для того, чтобы сделать мне приятное. Я очень рад, что такая возможность была и что работа удалась.
-    Скажите, помогает ли при переводе знакомство с автором оригинала?
-    В данном случае помогло. Перевод у меня пошел по-настоящему тогда, когда я вжился в образ автора. Мне не помешало мое – пусть и неудачное – актерское прошлое. Я много размышлял над тем, в чем успех Владимира Семеновича Высоцкого не как актера, а как поэта-барда. Он, действительно, был общенародным явлением, его ценили самые разные слои общества от рафинированной интеллигенции до люмпенов. Вера в предполагаемые обстоятельства, по Станиславскому! Он вживался в образ. Если это было «Спасите наши души», он вживался в образ подводника, и подводник, который оказывался в подобных обстоятельствах, ему верил. Высоцкий не был на войне и, тем более, в штрафном батальоне, но человек, который там был, плакал, когда песню про штрафбат. Я себя, конечно, не сравниваю с Владимиром Семеновичем. Но в этой ситуации, когда я себе представлял Бошана – вспоминал его манеру говорить, его манеру двигаться, мне уже значительно легче было его понять и передать. Так что в этом случае знакомство мне помогло.
-    Петр Дмитриевич, объясните, пожалуйста, кто такой эксперт литургической комиссии? Какого рода деятельностью Вы занимаетесь в этом качестве?
-    Это научно-практическая работа. Наша задача – проанализировать с самых разных сторон те тексты, которые готовятся для литургического использования, изучить их с точки зрения их близости, верности оригиналу, с точки зрения их соответствия нормам русского литературного языка. Далеко не во всем и всегда членам литургических комиссий удается согласиться друг с другом. Например, существует распространенное убеждение, что я автор нынешнего перевода чина мессы. Я не автор, а один из участников, и в тексте есть определенная небольшая часть, переведенная мной. В целом же это составной, коллективный труд. И когда ко мне обращаются с тем, что определенные фрагменты лучше было перевести так, а не иначе, я отвечаю, что, к сожалению, нет такого варианта, который бы нравился всем. Я лично был не согласен с рядом вещей, но в конечном счете перевод был принят. Например, начало евхаристического канона изначально звучало: «Ввысь сердца», ответ – «Возносим ко Господу». Вдруг я увидел, что в новой редакции перевод звучит иначе: «Вознесем сердца». В общем-то тавтология, тем не менее большая часть комиссии решила, что «ввысь» не годится, потому что большинство священников – иностранцы, для которых фонема [ы] трудна, а нараспев – и того труднее. Пришлось принять другой вариант. Так что мы вынуждены принимать решения, учитывая очень много различных аспектов.

О разном

-    Скажите, что помогает Вам в жизни? Откуда Вы черпаете силы для столь активной работы?
-    Некоторый сложившийся ритм моей работы сам по себе очень помогает. Я счастливый человек потому, что не обязан ходить на работу от звонка до звонка. У меня есть свои обязательные передачи, которые я должен подготовить, на которые я должен прийти, в остальном я достаточно свободен. Мои передачи носят творческий характер, они связаны с музыкой, а значит, я слушаю огромное количество записей. Я меломан с детства и сегодня имею возможность говорить о музыке на достаточно высоком уровне. Для меня возможность слушать большое количество музыки – это еще один, очень важный источник энергии. Кроме того, наступило время, и я стал замечать, что периодические – пусть недолгие – выезды на Запад тоже помогают подзарядиться энергией.
-    В какой стране Вы чувствуете себя лучше?
-    Для меня важно просто выезжать, потому что само переключение помогает. Я стараюсь поддерживать связь с коллегами из других стран, ежегодно бывать на коллоквиумах Европейской конференции христианских радиостанций и – что для меня особенно интересно – на встречах ассоциации Universa Laus, занимающейся современной литургической музыкой. Это, действительно, для меня огромная подзарядка, несмотря на то, что я больше присутствую в качестве пассивного наблюдателя. Дома – собака помогает. Сейчас дети уже взрослые, но когда были маленькими, это тоже давало очень многое.
-    Петр Дмитриевич, скажите, с кем из известных, выдающихся людей Вам хотелось бы встретиться и пообщаться сегодня?
-    Из знакомых, из тех, кто далеко, это, конечно, священник Михаил Аранц, которого я считаю своим учителем, хотя я никогда не учился у него как у преподавателя. Еще я хотел бы снова встретиться с замечательным человеком, реформатором церковной музыки, по-прежнему здравствующим и действующим, – c отцом Жозефом Желино, одним из реальных участников литургической реформы.
-    Кто Ваш любимый автор?
-    Однозначно – Пушкин. Я помню, что как-то на вопрос: «Какую книгу, кроме Библии, Вы бы взяли на необитаемый остров?» я ответил: «Собрание сочинений Пушкина в одном томе».
-    Чего Вы пожелали бы себе в день рождения?
-    Обычно я не праздную свои дни рождения. Считается, что 50 лет – это самый бодрый возраст, какие-то итоги начинают подводить уже после 60 лет… Так что я себе хотел бы пожелать самого банального – здоровья и счастья в личной жизни. И то, и другое, кроме того, что само по себе приятно, еще и способствует творческой реализации. А мне очень хотелось бы сделать то, что я еще могу успеть сделать. Хочется то, что я могу делать лучше других, суметь сделать с пользой, а то, что я делаю еще не очень хорошо, научиться делать лучше.

"Свет Евангелия", №5, 4 февраля 2007 г

 

Реклманое сообщение

Теперь, чтобы оформиться на Work and Travel USA  2010, тебе не нужно платить первый взнос - $335! Просто подай документы на возврат налогов. Акция распространяется на бывших участников летней рабочей студенческой программы от ЛЮБОГО агентства..