Сегодня мы предлагаем вниманию посетителей нашего сайта интервью, которое священник Октавио Вильчес-Ландин дал российской католической газете "Свет Евангелия" в 2001 году, вскоре после его назначения ректором Колледжа философии, теологии и истории св. Фомы Аквинского.
Знакомьтесь: о. Октавио Вильчес-Ландин - монах Общества Иисуса (с 1984 г.), священник (с 1996 г.).
- Отец Октавио, начнем с традиционных вопросов. Скажите несколько слов о Вашей семье. Где Вы родились, как прошло Ваше детство?
- Я родился в Мехико. В семье, кроме меня, было еще трое детей - три брата. По нашим меркам, это небольшая семья, обычная. Необычным было то, что у меня мать - католичка, а отец - протестант. И я никогда не слышал критики ни в адрес Католической, ни в адрес Протестантской Церкви. В семье всегда было принято проявлять уважение и терпимость по отношению друг к другу. Но я с самого детства ходил в католический храм: таково было решение, в частности, отца, который считал, что раз дети больше проводят времени с матерью, то "лучше пусть будут хорошими католиками, чем плохими протестантами". Именно мама и заложила во мне основы религиозного воспитания.
- Расскажите, каков был Ваш путь в Общество Иисуса, как Вы пришли к священническому призванию и что было самым необычным на этом пути?
- Вместе с матерью мы каждое воскресенье ходили в церковь, однако мне никогда не хотелось стать министрантом. Более того, был период, когда я переживал некий кризис (мне тогда было лет четырнадцать), когда не хотелось ходить в церковь. Порой я делал это только из уважения к матери. Дело было в том, что я не находил достаточных оснований для своей жизни в церкви, много было вопросов "зачем все это", "ради чего"... В тот период моя духовная жизнь была довольно формальной, я не находил в этом чего-то личного, значимого именно для меня.
Года через три я познакомился с одним священником-иезуитом. Это был совершенно обычный с виду человек. У нас в Мексике в те годы священники одевались как миряне - таково было требование государства. Мы познакомились в летнем лагере, где я был вожатым. Руководил лагерем этот иезуит . Я очень близко сошелся с ним - мы вместе занимались с детьми, много общались между собой. Среди прочего он рассказывал и о своем ордене, мы начали беседовать о Боге, через какое-то время он стал моим исповедником. Я словно обрел "второе дыхание" в своей церковной жизни. Вот тогда и пришло желание стать иезуитом.
Я поехал в город, где было много представителей ордена, "присматривался" к ним, ходил в церковь. Мне дали время обдумать свое решение. У нас в ордене не принято сразу включать человека в строгую монашескую жизнь. У нас нет постулата, просто дается время на то, чтобы пожить рядом с братьями, принимая участие в их жизни, можно даже работать в ордене, но - не принося обетов. Я присматривался к ним, они - ко мне. Этот период длился около полутора лет.
- Чем был ознаменован этот важный для Вас период?
- Я думал, смогу ли жить без семьи, смогу ли выполнять все требования ордена, все это действительно требовало времени. Однако желание стать иезуитом продолжало укрепляться, несмотря на все трудности. Это было на первом месте. А желание священства пришло уже позже.
- Почему именно иезуиты? Чем конкретно привлекла Вас харизма ордена?
- Орден казался мне современным, несмотря на более чем пятисотлетнюю историю, к тому же на меня огромное впечатление произвела жизнь святого Игнатия Лойолы. Как и мой первый наставник, многие иезуиты оказались открытыми, свободными в общении людьми, с ними я мог обсуждать все свои духовные и жизненные проблемы, это был реальный диалог, я мог высказать все, что я думаю, не боясь осуждения. Вообще-то позже я учился и с доминиканцами, и в университете "Opus Dei"; я знаю много других священников и монахов. Однако в моем желании вступить в этот орден была большая доля промысла Божиего - я хотел стать именно иезуитом, возможно, все эти рациональные обоснования сформировались позже, а изначально - просто хотел стать иезуитом, и все.
- Какую роль сыграли в Вашем духовном становлении специфические духовные практики ордена - упражнения св. Игнатия Лойолы?
- Они много значили для меня. У иезуитов очень специфическая духовность, коренным образом отличающааяся от духовности других орденов. Например, с начала становления ордена Игнатий был против практитки длительных совместных молитв, для него было важным, чтобы монах больше времени уделял работе, соответствующей его способностям, таким образом осуществляя служение ближним.
- Личная молитва и активная деятельность? Так можно сформулировать харизму св. Игнатия?
- Пожалуй, да. О личной молитве: все иезуиты должны хотя бы раз пройти духовные упражнения св. Игнатия Лойолы в затворе (существует еще и практитка упражнений в повседневной жизни). Затвор должен длиться хотя бы неделю. Но вообще, во время новициата принято уходить в затвор на месяц, это - один из самых важных моментов не только новициата, но и духовного становления в целом. После рукоположения обязателен еще один месяц упражнений в затворе. Вообще, эти упражнения - суть нашей духовности, основа ордена, его зеркало. Все мои самые серьезные духовные открытия произошли и до сих пор происходят именно во время упражнений, это и мое реальное общение с Богом и то, что направляет мою жизнь в ордене, мою деятельность.
- Расскажите пожалуйста, как Вы попали в Россию?
- Первый раз я побывал в России в 1992 г. После новициата я прошел пятилетний курс филисофии - обучение для нас в ордене является обязательным, причем иногда оно может продолжаться по 10-12 лет. Во время четвертого курса обучения у меня совершенно неожиданно появилась мысль о том, чтобы работать в Советском Союзе. Я рассказал об этом своему настоятелю. На самом деле, видимых причин, объясняющих это желание, не было - до того времени я не видел ни одного русского человека, не знал языка, не был знаком с культурой. А один мой товарищ в то же самое время понял, что хочет работать в Африке...
- Вы расцениваете желание ехать в Россию как нечто, данное свыше, то, что невозможно объяснить рационально?
- Да, хотя некоторые думают, что я приехал сюда из-за некоей "экзотики" - Россия всегда таковой считалась. Я же уверен, что желание приехать в Россию - от Бога. И, возможно, именно это - самое важное для меня здесь, то, что определяет всю мою работу. В 1991 году я написал нашему генералу о своем желании, но мне ответили, что попасть в СССР очень трудно. Кстати, на тот момент я еще не был священником. Через некоторое время я все-таки добился разрешения работать в России, у меня уже была виза и даже билет, я ждал отъезда, оставалась всего неделя - и в это самое время Советский Союз распался. Я пробыл в Мексике еще три-четыре месяца, потом поехал в Рим по приглашению ордена и там еще месяц ждал решения своей дальнейшей судьбы. В итоге меня послали во Францию заниматься грамматикой русского языка. И только в 1992 году я впервые попал в Россию.
- Трудно было выучить русский язык?
- До сих пор трудно: произношение, склонения - то, чего нет в испанском, да еще другой алфавит! Да я и не считал себя особо способным к языкам. Все по приезде в Россию казалось необычным, к тому же это было время кризиса - помню, не было продуктов, везде были очереди...
- Каким было первое впечатление от России?
- Двойственным: в чем-то шокирующим - в основном, из-за "непривычного" языка, совершенно иной культуры. А, с другой стороны, Россия казалось похожей на родную Латинскую Америку, хотя такое мнение, может быть, и обидно для русских. Но в 1992 году здесь, в России, царила бедность, которая есть и у нас, поэтому испугать меня было не так легко. Очереди, бюрократия - все это не было новым и не казалось таким уж страшным.
- Чем Вы занимались сразу по приезде в Москву?
- Ремонтировал дом, где мы жили, помогал в нунциатуре водителем - пришлось, несмотря на то, что город я практически не знал, продолжал учить русский язык.
- А образование Ваше было уже окончено?
- Философское - да, здесь, в России, я не продолжал образования, к тому же, у нас в ордене принято после первого образовательного курса (5 лет) какое-то время посвящать работе, и только затем продолжать образование. Через год я поехал в Рим, где прошел курс теологии, включающий курс по моей специальности - моральному богословию, которое я и преподаю здесь, в колледже.
- Расскажите, пожалуйста, немного о Вашем рукоположении.
- Я был рукоположен в диаконы в Риме в 1995 году, а в 1996 - во священники, причем для этого я приехал в Мехико, на родину. И моя семья, и все, для кого мое рукоположение было важным, очень хотели быть рядом в этот момент. В 1997 году я снова вернулся в Россию.
- Как начиналась Ваша работа в колледже?
- Сначала меня пригласили преподавать моральное богословие. В том же 1997 году архиепископ препоручил колледж Обществу Иисуса с тем, чтобы уже мы несли за него полную ответственность.
- А как Вы думаете, почему колледж был передан именно вашему ордену?
- Дело в том, что в преподавании, в частности, и заключена харизма ордена. Общество Иисуса известно своими традициями в вопросах образования. Святой Игнатий одним из первых создал учебные заведения, которые впоследствии стали известнейшими университетами. У ордена здесь, в России, есть цель - сделать уровень богословского образования достойным, и это, я надеюсь - выполнимая задача.
- А какое место в вашей концепции организации колледжа - ведь Вы теперь его ректор - занимает духовность ордена?
- Духовные упражнения, которые проводятся здесь, и учеба - понятия, с одной стороны, друг от друга неотделимые, ведь колледж курируется орденом. А с другой стороны, нужно четко определить приоритеты. Все-таки колледж - учебное заведение и он не должен выполнять функций прихода. Да, мы искренне хотим, чтобы колледж способствовал духовному росту наших студентов, но мы не должны превращать религиозное воспитание в "основную деятельность". К тому же, в колледже учатся не только католики, но и православные, и даже те люди, которые еще не считают себя верующими. Мы открыты для всех и способны к диалогу. Мы не можем и не должны превращать колледж в некий закрытый клуб для католиков, где, по большей части, люди будут не учиться, а общаться. Само по себе это - прекрасно, но учеба все же должна стоять на первом месте. То, что в колледже учатся представители разных конфессий, только подчеркивает его основную задачу - дать хорошее богословское образование. К тому же, это - хорошая почва для экуменического диалога. Те же духовные упражнения св. Игнатия не требуют, чтобы человек был именно католиком, они открыты для всех христиан.
- А как быть с тем, что, к примеру, история церкви преподается, в основном, католическая, другие дисциплины тоже во многом опираются именно на католическое богословие, на положения II Ватиканского Собора?
- История Православной и других восточных Церквей у нас тоже есть, как Вам известно, только в меньшем объеме. А чтобы ответить на вопрос до конца, приведу пример: во многих институтах есть один и тот же факультет, но человек почему-то выбирает, скажем, именно Оксфорд, а не Кембридж. Так же и здесь: в России не один богословский институт, и те, кто приходят сюда, прекрасно знают, по какой программе они будут учиться. У нас есть своя специфика, и это создает людям возможность выбора.
- Какие изменения Вы, как новый ректор колледжа, планируете провести?
- Есть разница между ректором обычного вуза и мной. Обычно ректор исходит из своего мнения, я же - из того, что считает нужным орден. Неважно, кто конкретно будет ректором, если это - иезуит, то концепцию колледжа будет определять орден. Это - не просто подчинение, я знаю о направлении развития работы, определенном Обществом Иисуса, и ее приоритетах; я с этим вполне согласен и действую в единстве с орденом. Подчиняться или идти вместе - вещи, в моем понимании, разные. Я - иду вместе. А об основных направлениях проекта я уже говорил: в первую очередь - хорошее образование, плюс к тому - колледж как стартовая площадка для межконфессионального диалога и посильное религиозное воспитание, укрепление веры.
- Требования к поступающим становятся все жестче, почему?
- Если мы хотим, чтобы здесь возник настоящий синтез науки и религии, мы должны уметь требовать. Мы хотим, чтобы люди осознавали всю ответственность за то дело, которому они решили себя посвятить. Для многих препоручение колледжа ордену стало своего рода шоком, поскольку увеличились требования. Но представьте: трехлетняя программа, а некоторые были не в состоянии ее завершить и за пять-шесть лет! Почему? Возможно, недостаточно серьезно относились к учебе. Да, у нас должно быть и есть терпение, но оно, в конце концов, не безгранично... Еще раз напомню: колледж не должен брать на себя функции прихода, занимать его место. Хотя мы никогда не отказываем студентам в духовной помощи: здесь служатся мессы, возможна исповедь, но это - помощь, а не основная функция.
- А какой диплом выдается студентам?
- Пока мы имеем только лицензию на дополнительное высшее образование. Чтобы государство признало наш диплом в качестве диплома об основном высшем образовании, мы должны пройти государственную аккредитацию, а для этого необходимо, во-первых, увеличить продолжительность обучения еще на один год (должно быть пять лет), во-вторых, мы должны соответствовать госстандартам по программе религиоведения. Но уже сейчас занятия идут по программе основного высшего образования. Будут, конечно, и дополнения к программе, и работа, направленная на получение статуса вуза, выдающего диплом государственного образца, конечно, ведется. Хотя это не так легко. Но я в состоянии понять требования государства, и в их строгости есть своя правота.
- Последний вопрос: фактически сразу после рукоположения Вы начали заниматься преподавательской деятельностью. Но Вы же в первую очередь - священник. Считаете ли Вы достаточным для себя тот объем пастырского служения, который имеете сейчас, особенно в связи с такой занятостью в колледже?
- У меня, как у любого священника, есть своя паства. Я ведь не только сижу над бумагами, мой день не заканчивается вместе с закрытием колледжа. Я, так же, как и другие священники, навещаю больных, исповедую, беседую с людьми. Но я не разделяю свою жизнь на административную и пастырскую части, я стремлюсь реализовать свое призвание, а оно вмещает в себя все - во всех своих действиях я остаюсь священником, братом, служащим Богу. Кстати, напоминаю, что духовность нашего ордена предполагает просветительскую деятельность. Так мы идем к Богу.
- Спасибо за беседу.
Российская католическая газета "СВЕТ ЕВАНГЕЛИЯ", №29(331), 19 августа 2001 г.
