№ 10 (456) 07.03.2004

Предлагаем вашему вниманию интервью со священником из ордена "Босых" братьев Пресвятой Девы Марии с горы Кармель о. Павлом Бадзинским. Отец Павел родился в г. Хршанов (Польша) в 1971 г. Последние пять лет работает в России: с 1999 г. – в приходе Пресвятой Троицы г. Таганрога, с января 2003 г. – в приходе св. Рафаила Калиновского в Усолье-Сибирском.

- О. Павел, когда у Вас возникли первые мысли о том, чтобы стать священником? Сколько времени прошло до их реализации?
- Со мной всё было просто, потому что, сколько себя помню, я всегда хотел стать священником. Только потом, когда я уже пошел в монастырь, то узнал от мамы, что она посвятила меня Богу, когда я еще был в ее чреве. Она сказала Господу, что отдаст Ему на служение своего первородного сына. Поэтому мое призвание, можно сказать, было определено еще до рождения.
- Мама была изначально уверена, что Вы станете священником. Но если бы Вы выбрали другой путь?
- Нет, такого быть не могло, потому что Бог всегда принимает искреннюю жертву. Возьмите примеры из Библии. Мама сознательно посвятила меня служению Богу, и Он не мог этого не принять. Я никогда не сомневался, что это – мой путь. Правда, поначалу я хотел стать епархиальным священником, потому что в нашем приходе никаких контактов с монашествующими у меня не было. Но так случилось, что неподалёку от моего родного города, в Вадовицах, находилась Малая духовная семинария, которую возглавляли монахи ордена "Босых" кармелитов. На встрече министрантов я узнал, что мой товарищ поступает туда после восьмого класса, и решил через год последовать его примеру.
Так вот и случилось, что с 15 лет я уже жил в монастыре. Правда, это ничего общего не имело с настоящей монашеской жизнью. Да, мы жили в помещениях монастыря, монахи вели у нас занятия по катехизису, каждый день проходили богослужения. Но все-таки это была 4-летняя школа-интернат со всеми общеобразовательными предметами, со всеми правами и обязанностями обычной школы.
Из класса 5 ребят стали епархиальными священниками, а 8 пошли в монастырь. Меня приняли в постулат ордена "Босых" кармелитов, потом в новициат. Монастырь располагался в деревушке Черна, которую можно назвать колыбелью польской провинции нашего ордена. Именно здесь в очень трудные времена св. Рафаил Калиновский начинал возрождение польской провинции. Мы очень бережно относимся к этому месту. Оно такое намоленное. Там даже в каменных полах можно увидеть углубления, оставшиеся после многочисленных коленопреклоненных молитв. Сейчас это – одно из мест паломничеств в Польше, потому что там находятся мощи св. Рафаила Калиновского.
8 сентября 1991 г. я принес первые обеты, спустя 5 лет – вечные обеты, а 18 мая 1997 г. принял духовный сан.
- Чем отличаются кармелиты от других монашеских орденов?
- Быть кармелитом – это, прежде всего, жить в общине. Мы все делаем вместе: молитвы, богослужения, трапезы, отдых – все совершается в общине. У иезуитов, например, больший акцент ставится на индивидуальном развитии, у нас же на первом месте именно общинный дух.
Характерная черта нашего ордена, вернее было бы назвать ее первой, – это молитва.
- Разве монахи других орденов не уделяют молитве достаточно времени?
- Нет, конечно, они молятся. Но у нас подчеркивается важность именно общинной молитвы. В кармелитском монастыре есть часовня, где мы вместе читаем псалмы или же молимся в молчании, но тоже вместе. Конечно, у каждого монаха есть келья, где он остается один на один с Богом и с собой. Никто, кроме тебя самого, не может переступить ее порога. Это – твое "небо", ты можешь здесь находиться в молчании и тишине. Традиция молчания также характерна для кармелитов, как и особенные строгие посты. До II Ватиканского Собора наш орден был третьим в мире по строгости монашеской дисциплины после траппистов и камальдулов.
- Чем Ваше служение кармелита в сегодняшнем усольском приходе отличается от того, что делает, к примеру, епархиальный священник в Ангарске или отец-кларетин в Братске?
- Очень хороший вопрос, и я сожалею, что он не возникает на наших общих монашеских собраниях. В тех условиях, в которых находимся, мы теряем идентичность монахов определённого ордена. Почему? Потому что у нас ещё нет здесь возможности жить в большой монашеской общине, где бы один собрат занимался, например, приходом, другой – хозяйством, третий – общиной.
Там, где я работал – и в Белоруссии, и в Таганроге, – я всегда стремился подчеркивать то, что я – кармелит, и мой приход – кармелитский. В нашей часовне, к примеру, никогда не ведётся лишних разговоров, зато больше молитвы перед службой. Очень долго я просил людей, учил их и напоминал им (и продолжаю это делать сегодня в Усолье), что часовня – это место встречи с Богом. Ты пришел сюда не для того, чтобы поговорить с другим человеком, а для того, чтобы услышать, что тебе скажет Бог.
Как на еще одну характерную кармелитскую черту в жизни прихода можно указать на так называемые Братства Святого Скапулярия – это группа мирян, которые следуют принципам ордена кармелитов, участвуют во всех наших молитвах. Такие братства должны создаваться везде, где в приходах работают кармелиты. Но знаете, как происходит это в реальности? Очень часто на первом месте стоит задача создания основ духовной жизни прихода, хорошего фундамента приходской общины. Когда его нет, то, прежде всего, надо заниматься этим, а потом уже думать о чем-то дополнительном...
Когда я был послушником, у нас был красивый обычай: перед сном мы в молчании вставали на колени у порога своей кельи, и один монах-послушник бил в деревянную колотушку и произносил сентенцию на ночь. Это были мысли разных святых, Отцов Церкви, цитаты из Библии. Помню, однажды он сказал: "Братья, кармелит без общины, как рыба без воды".
Когда я остался в Таганроге в одиночестве на целых полтора года, то по-настоящему страдал без общины. Конечно, можно сказать, что есть приход, есть прихожане, которые всегда хотят помочь тебе. Они становятся твоей семьей, твоей общиной, но это не то... Поэтому я считаю, что пока не будет монастыря и монахов, говорить о кармелитской идентичности нет смысла. У меня была такая идея: не раздробляться, а создать один хороший центр, в котором будет хотя бы 10 монахов. А потом уже из этого центра по 2-3 человека отправлять на недельку в дальние приходы. Мне кажется, это могло бы стать лучшим решением проблемы.
- О. Павел, а как Вы оказались в Белоруссии?
- Еще семинаристом в 1993 г. я поехал на каникулы в Белоруссию. Там служили наши священники, и у них была потребность в монашеской общине, более похожей на монастырскую. Поэтому они ждали приезда семинаристов. Для меня первая поездка оказалась очень значимой. Я был просто потрясен – возрождением Церкви, общин, приходов, искренней верой людей. Может быть, эта вера иногда и кажется инфантильной, но все-таки она поражает. Больше такой веры, как там, в этих белорусских деревушках, я нигде не встречал.
С того момента я сказал себе: всё, хочу работать в Белоруссии. После этого все каникулы, каждое Рождество и каждую Пасху проводил там. Белоруссия стала моей первой любовью, и сразу после рукоположения я уехал именно туда. Первые два года моего священства прошли в белорусских приходах, где я был викарием. Работы было очень много: молодежь, дети, катехизация, очень много исповедей...
- Почему же Вы оттуда уехали?
- Я узнал о том, что наш собрат, о. Касьян, в полном одиночестве служит в Таганроге. Когда встал вопрос, кто бы смог поехать на три месяца в Таганрог, чтобы посмотреть на условия, я согласился. Однако я согласился поехать лишь на три месяца, у меня не было желания оставаться в России. Но у Господа были другие планы. Когда после трех месяцев пребывания в Таганроге я собрался в свою любимую Белоруссию, то настоятель провинции сказал мне: "Если ты вернешься, тогда придется забрать из Таганрога и о. Касьяна, подумай". Я подумал и решил, что нельзя же вот так просто взять и оставить прихожан, тем более что за полтора года о. Касьян уже многое там сделал. Так я и остался. Вскоре меня назначили настоятелем, потом – исполняющим обязанности декана, а вскоре – и деканом Ростовского деканата.
Мне было 28 лет, прошло всего два года со дня рукоположения. В Таганроге я очень многому научился. Поначалу нас было трое – о. Касьян, я и еще один монах-кармелит. Потом о. Касьян улетел в Сибирь, чуть позже уехал второй брат и я остался один. Вспоминая то время, я не могу не рассказать о епископе Клеменсе Пиккеле, который очень многое мне дал. Это был тот случай, когда встречаешь человека и понимаешь, что это – Божий человек. Скромный, глубокой духовности, аскетического образа жизни и при этом обладающий прекрасным чувством юмора. Мне нравились его проповеди, образ жизни. Он очень много помогал нам, священникам, и для меня он был как отец. Я всегда ждал его приезда, каждая встреча с ним была для меня событием. Я благодарен Богу за то, что встретил его. Постоянно вспоминаю епископа Пиккеля и молюсь за него.
В таганрогском приходе мы жили как одна семья. Престольный праздник был, действительно, праздником всего прихода. После богослужения во дворе выставляли столы, все выкладывали свои кулинарные произведения и сидели за столом до вечера, играли на гитаре, пели. Верующие из таганрогского прихода всегда в моем сердце.
- Вы приехали сюда на постоянное служение в январе 2003 г. Это был Ваш первый приезд в Усолье-Сибирское?
- Нет, я уже был здесь один раз, когда приезжал в 2001 г. к о. Мачею. Однако тогда я сказал: "Извините, ребята, но я никогда сюда не приеду работать". Единственное, что мне очень понравилось здесь, что меня по-настоящему тронуло – это Байкал. Я люблю такие места. Помню, я еще говорил, мол, если Господь Бог меня когда-нибудь сюда приведет, то, наверно, для того, чтобы еще раз увидеть Байкал. Но наши человеческие планы – не всегда Его планы... У тебя есть какие-то идеи, какие-то намерения, а Господь Бог говорит: "Нет, дорогой, это я здесь всё строю. Это мои планы, мои мысли, ты только следуй им, выполняй их и получишь от меня благодать".
Вот, например, ситуация с Усольем. Я ехал сюда с конкретной задачей: заняться строительством храма, а также помогать в приходе настоятелю о. Мачею и о. Касьяну. Но так вышло, что через 4 дня после моего приезда о. Мачей уехал в Польшу и больше в Усолье не вернулся. Меня назначили настоятелем. В итоге мне сейчас приходится думать и о строительстве, и о приходе, и о монашеской общине. Я знаю, что на свои силы в этой ситуации нельзя рассчитывать. Строить главный храм душ человеческих и одновременно строить кирпичное здание – это просто невозможно. Конечно, я занимаюсь пастырской работой, пытаюсь по мере возможности дать людям что-то из кармелитской духовности.
Скажу честно, мне здесь, в Сибири, сложно. Прихожанам тоже поначалу непросто было принять меня. Здесь, в Сибири, другие люди, не такие, как, например, в Польше или в Германии. Они – более душевные, менее организованные, поэтому им труднее понять мои, может быть, жесткие требования. Однако мне очень понравилось, что в приходе св. Рафаила Калиновского прихожане каждый день приходят в часовню почти за час до богослужения, читают Розарий, другие молитвы, литании. Я попросил их, чтобы они еще читали венчик Божиему Милосердию в интенции строительства нового храма. До сих пор я нигде такого не встречал. Ну приходили люди за полчаса до богослужения, а тут – за час, причем каждый день. Мне очень приятно, что в приходе есть люди, которые мне бескорыстно помогают, для которых наша маленькая часовня, как родной дом. Сейчас вижу, что появляются и молодые люди. Есть у меня 4 министранта, с которыми я регулярно встречаюсь. Я уверен, что мои первые впечатления о Сибири поменяются так же, как когда-то о Таганроге.
- Молодость не мешает Вам общаться с пожилыми людьми и быть им духовным отцом?
- С этим проблем у меня нет. Думаю, вообще у священника проблемы возникают в связи не с возрастом, а с отсутствием авторитета. К тому же у меня есть о. Касьян, и если что – пожилые люди приходят за советом к нему. Здесь, в России, я заметил, существует особое уважение к "старцам". Пожилой человек, у которого седая голова, седая борода имеет больший авторитет, внушает большее уважение.
- Что Вам нравится делать в свободное время, если оно есть?
- Заниматься со своей любимой собакой. Я хожу с ней в клуб собаководства и даже имею грамоты, которая она получила за хорошие результаты. Я вообще обожаю собак. Даже когда я еще был семинаристом, то одной из моих обязанностей в монастыре был уход за собаками.
Конечно, стараюсь находить время и на хорошую книгу. Сейчас читаю Ремарка... Люблю хорошие фильмы, обожаю прогулки.
- Последний вопрос: независимо от харизмы конгрегации, от особенностей момента и проч., что обязательно должно присутствовать в каждом священнике, что он должен, прежде всего, делать?
- Он должен быть собой. Он должен быть аутентичным человеком, личностью. Если у него нет этого, и он старается примерять какие-то маски – люди сразу это увидят. Он должен быть личностью и следовать за Христом. Вот и все.

Беседовала Наталья Галеткина