– Позабудут, – твердил он, – непременно все они его позабудут! – И эта мысль занимала его неотвязно, и он сильнейшим образом задумывался, как бы этому горю помочь.
(Н. С. ЛЕСКОВ. «Соборяне»)

Всякий раз, вспоминая Октавио, я слышу его голос, не всегда правильно, но живо и убедительно произносящий русские слова. Говоря о русскости, хочется заметить, что Октавио, будучи настоящим мексиканцем, умел понимать и подбирать слова на нашем языке так, как далеко не каждый русский способен это сделать. Ведь слушал и говорил он прежде всего сердцем.
Вспоминается его неизменное: «Я тебя злющаю внимательно» – при этом он всегда пристально смотрел и немного наклонял голову, как делает человек, не желающий пропустить ни единого слова. Можно себе представить, как он уставал от такого вовлечённого «злющания». А ведь ему приходилось слушать и говорить ежедневно и часами. За целый день он порой даже не успевал притронуться к своей основной работе в Институте и поэтому проделывал её по ночам. К нему всегда выстраивались очереди в буквальном смысле – в храме св. Людовика, чтобы исповедоваться, да и на встречу в Институте записывались загодя, на недели и даже на месяцы вперёд. В памяти всплывают многочисленные эпизоды встреч и разговоров с Октавио, в которых он всегда оставался самим собой, не морализируя, а просто делясь своим опытом. Он, будучи человеком очень больным, никогда не жаловался на свои болячки и не хвастался ими. Ведь даже болезнь в его жизни приносила свои плоды и становилась неким этапом на пути к чему-то новому. Однажды, как всегда невзначай, он рассказал о своей болезни детства:
«Так случилось, что лет в 9 я заболел полиомиелитом; болезнь закончилась параличом. Моя мама очень беспокоилась обо мне и боролась за моё здоровье вместе со мной. Когда я уже шёл на поправку, всё то, что здоровый человек делает не задумываясь, мне давалось с трудом. Например, чтобы взять стакан воды, мне необходимо было приложить огромные усилия. Чтобы снова научиться ходить, мне нужно было разрабатывать мышцы. Для этого я часто и подолгу плавал, плавал часами.
Болезнь тянулась месяцами. Поначалу друзья приходили навестить меня, но потом им запретили, потому что это заболевание очень заразно. Я тяжело переживал это. Но, пожалуй, навсегда запомнил слова одной девочки, также больной полиомиелитом, с которой мы встречались в реабилитационном центре. Она, пережив всё то же самое, что и я, оказалась мудрее меня. Она говорила мне: “Ты ещё не свободен от этой болезни, потому что отсутствие друзей гнетёт тебя”. Кстати говоря, из всех детей, посещавших тогда реабилитационный центр, только мы вдвоём снова встали на ноги.
После того как я выздоровел, моя мама привела меня в храм и, поставив меня на колени перед образом Богородицы (перед которым она молилась все эти месяцы о моём выздоровлении), сказала, чтобы я поблагодарил Господа через Деву Марию за своё исцеление. И тогда, будучи ребёнком, я не мог понять, зачем так сложно и запутанно нужно благодарить: Бога через Марию… нельзя ли напрямую?».
***
Октавио оставил яркий след в сердцах и жизнях многих людей, потому что умел быть настоящим духовным отцом и верным другом. К сожалению, время предаёт забвению даже самых дорогих и значимых людей, если после их смерти мы храним (= хороним) воспоминания о них лишь в своих сердцах.
Пусть это лишь слабая попытка выразить огромную благодарность дорогому отцу Октавио – ведь он, безусловно, заслуживает большего. И всё же мне хочется сказать напрямую: огромное спасибо тебе, Октавио.

Сестра Магдалина Филатова, MSF