На этот вопрос отвечаю просто: потому, что стал верующим. Хотя, честно говоря, на сегодняшний день слова "стал верующим" или "пришёл к Богу" в некоторых устах могут ровно ничего не означать...
Кроме того, иногда трудно поспорить со словами гениального патолога Д.С. Саркисова в его знаменитых "Очерках развития общей патологии": "К сожалению, религиозные убеждения ряда учёных приходят к ним одновременно с атеросклеротическими бляшками". Поэтому мне остаётся горячо благодарить Бога не только за то, что я поверил в Него без помощи склероза. Дело в том, что Бог сделал мою встречу с Собой и Своей верой необычайно увлекательной, захватывающей и - не удивляйтесь! - веселой...
Надо сказать, что с самого детства я в равной степени тянулся к иудаизму и католицизму. Дело, конечно, и в происхождении: двое моих дедушек и бабушка - евреи, а другая бабушка - полька.
Однако верой это нельзя было назвать не только в силу моего нежного возраста. Была самая банальная попытка национальной самоидентификации. Об отсутствии веры говорило и то, что довольно долгое время я воспринимал католицизм как нечто сугубо враждебное для иудаизма и еврейства. Безусловно, на это повлиял и не менее банальный набор прочтённых мною на тот момент книг.
Например, "Испанская баллада" Фейхтвангера: средневековые диспуты, юдофобские наветы, инквизиция, сожжение свитков Торы... Всё это действовало на меня вроде красной тряпки на того самого быка, который бегал на корриде за королём Альфонсо VII. Кстати, тогда я и не питал особых иллюзий на предмет собственной веры. Просто в 20 лет мне уже было ясно, что интерес к религии и вера находятся на расстоянии световых лет друг от друга. Но вот у Духа Святого Своя астрономия. Для Него-то световые годы не проблема...
...В 1989-м я работал в Неаполе, в госпитале Сан Дженнаро - св. Януария, местночтимого покровителя города. В первый же день старший врач, il primario, знакомил меня с отделением. Мы общались на английском: в итальянском на момент приезда я был полный ноль (а там ещё и неаполитанский диалект). В конце экскурсии по госпиталю старший врач привёл меня в ординаторскую. Там сидели другие врачи, одновременно успевавшие смотреть снимки, писать истории болезни, пить кофе, пожирать разные вкусности и обмениваться шумными репликами, не забывая при этом узнаваемо жестикулировать. При нашем входе всё это приостановилось. Старший доктор представил меня - и тут же стал что-то говорить, кивая на стену. Там висело распятие. Врачи закивали головами, сопровождая это новыми жестами и репликами. Старший врач подошёл к распятию. Затем снял его со стены, поцеловал стопы Иисуса - и понёс распятие к выходу. Я полюбопытствовал: куда и зачем он несёт распятие. Ответ заставил меня остолбенеть: "Знаешь, мы тут решили... Ты же еврей. А тебе, наверное, ЭТО будет не очень приятно... Лучше я отнесу распятие к себе в кабинет и повешу напротив своего".
Трудно описать мои эмоции... После краткого замешательства я начал, может быть, даже с излишней энергией и не совсем итальянской жестикуляцией просить врача вернуть распятие на место. Он пожал плечами и сказал: o`key, good. Подошёл к стене, снова поцеловал стопы Иисуса и повесил распятие на место. Потом повернулся ко мне и весело улыбнулся. Ординаторская разразилась хохотом, восклицаниями, - кто-то аж аплодировал... Один из врачей подскочил ко мне, хлопнул по спине и выдал тираду, из которой я понял тогда единственное слово "bravo".
Вот так. Первый урок веры. С этого мига в моём подсознании зародилось нечто похожее на такое: "А вдруг к 1989 году инквизиция чуть-чуть приостановила свою деятельность?..". В процессе общения с этими ребятами, мало напоминавшими собой поборников методов инквизиции, мне стало ясно: каким-то непостижимым образом это не мешает им быть самыми натуральными католиками (впрочем, некоторые другие с нарочитой гордостью заявляли о собственном атеизме).
Бернардинцам, опекавшим наше отделение, также было явно недосуг штудировать "Молот ведьм" и пытать еретиков. Ибо, кроме Святых Месс и монастырских дел, всё их время уходило на наших тяжелейших больных, их родственников - ну, и на нас, персонал...
Вообще, я никогда и нигде больше не видел, чтобы так возились и с пациентами, и, подчас, с их докторами, медсёстрами и медбратьями. А они таки были братьями и сёстрами, не все, но в большинстве своём...
Спустя чуть более четырёх месяцев я попал... на аудиенцию к Папе Иоанну Павлу II. Как это получилось и происходило - долго рассказывать. Скажу только, что была полновесная групповая аудиенция (шестеро со мною) в Папской курии. Не bracciabaccio, "целование руки" по ватиканской терминологии, когда Папа благословил, ты поцеловал ему руку - и всё... Аудиенция длилась чуть более 10 минут (что немало по тем же ватиканским меркам), - и мне их достало, чтобы начудить. В связи с одним моментом Папа сказал, что нужно прибегнуть к молитве. Затем неожиданно посмотрел на меня и спросил, как я смотрю на такое его предложение. Я же за словом в карман не полез, избрав самый роскошный вариант ответа Римскому Папе: "Простите, Святой Отец, но я не верю в Бога" (на беду, я успел уже сносно подучить итальянский, на котором и была беседа). Все онемели. На секунду онемел и Папа. И тут же начал... весело смеяться. Ну, так, как будто ему только что рассказал сногсшибательный анекдот воскресший Де Фюнес.
Отсмеявшись, Папа не менее весело посмотрел на меня и сказал: "Ты не веришь в Бога? Ну и что, ничего страшного. ЗАТО ОН ВЕРИТ В ТЕБЯ". Теперь пришла очередь онеметь уже мне, находчивому... Надо ли говорить, какой "звездой" вернулся я в Неаполь. Надо мной ржала вся больница вплоть до лабораторных кроликов. Но это было совсем не обидно. Наоборот, ужасно весело. Я смеялся, наверное, больше всех остальных. Но вот наедине с собой... Тут уже всего хватало...
...После Италии я был и работал много где. В том числе, в Израиле, на Святой земле. Событий тоже было много. Иногда, даже слишком много... Папу Войтылу я видел ещё дважды. Последний раз - в июне 2001-го в Киеве, во время паломничества Папы в Украину. Думаю, что я был готов к крещению уже тогда, в 89-м, после тех его слов. Может, он и смеялся как раз поэтому...
Но таинство крещения в Католической Церкви я принял 10 октября 2006 г. в Смоленске, в приходе Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии (кстати, у меня скоро заканчивается постулат в третьем ордене св. Франциска, у жены - ещё год).
Это могло быть гораздо раньше, много где могло быть... Но стало - когда стало. И где нужно было. Из видимых причин главная - то, что лишь сравнительно недавно я осознал на все сто процентов: иудаизм и христианство - одно целое. Многие будут со мной спорить, и крепко спорить, я знаю. Но - как говорил персонаж неподражаемого Фрунзика Мкртчяна, "я ТАК думаю".
И вряд ли на сегодня кто-либо сможет предоставить хоть сколько-нибудь убедительные для меня доказательства обратного. Кроме того, и моя точка зрения не без сторонников, среди которых и такие "тяжеловесы", как пребывающий ныне в Доме Отца кардинал Жан Мари Люстиже.
На той же самой Святой Мессе 10 октября, когда крестили меня, моя жена Вика приняла католическое вероисповедание. В младенчестве её окрестили по православному обряду. Но, как ещё говорят, "практикующей православной" она не была. Мы повенчались в том же приходе через короткое время, 26 декабря, в период Рождества, в день св. Стефана. И я, и Вика очень любим Православие и православных, стремимся, как можно больше, узнать веру наших восточных братьев...
Когда мы с Викой узнали из католической прессы (при полном отсутствии информации в прессе государства и МП) о безвременной смерти отца Георгия Чистякова, когда прочли то, что писал этот чудесный пастырь... Удивительно: до сего времени мы не то, что не знали - но, к глубочайшей грусти, и не слышали об отце Георгии. И всё равно, мы скорбим о нём, как о ком-то очень нам родном. Мы молимся об отце Георгии.
Не ранее, чем сегодня, Вика сказала мне: "Ты не представляешь, как здорово я себя чувствую с тех пор, как стала католичкой. Точно! Это моё". Просто нечего добавить!
Яков НОВИКОВ
