Кризис саморегулирования средств массовой информации в России был диагностирован еще в середине 90-х годов прошлого века, и в то время он казался вполне объяснимым совокупностью социально-исторических условий переходного периода от несвободы к свободе. Тогда этот кризис казался вполне и достаточно легко преодолимым эволюционным путем: журналистика в условиях свободы окрепнет, встанет на ноги, в России, как и в странах традиционной демократии, заработают объективные механизмы саморегулирования СМИ, "отстроится" система сдержек и противовесов, прояснятся сфера свободы и сфера ответственности.

Казалось, еще пять-десять лет, в соблюдении норм цивилизованной журналистики императивность права уступит место эластичному взаимопониманию власти, прессы и общества, основанному прежде всего на добровольно принятых этических нормах. Эти нормы органически вырастут из взаимоотношений социальных институтов свободного общества - демократически избранной и подотчетной обществу власти, рыночных отношений и стремящейся к общему благу журналистики. Казалось, что осуждение коллег и общественное порицание станут существенным препятствием к совершению морально недоброкачественных поступков в журналистской деятельности.

Когда группа исследователей Российско-американского информационного пресс-центра в ноябре-декабре 1994 г. провела исследование в пяти крупных региональных центрах России по поводу знания и применения норм "Кодекса профессиональной этики российского журналиста", этот оптимизм был существенным образом скорректирован. Выяснилось, что в практике фактически действуют некодифицированные этические нормы (исследователи назвали их совокупность "профессиональным этосом"), однако этическая рефлексия в сознании журналистов представлена минимально. В аналитическом отчете аналитики констатировали: "Постепенно складывается понимание, что этичное профессиональное поведение журналиста неразрывно связано со способностью и умением осознанно совершать личный выбор в ситуациях, не поддающихся правовому регулированию. Острота описанного внутреннего конфликта обусловлена, в частности, размытостью, неопределенностью нормативной этической ориентации"[i].

Известный исследователей этики журналистики Г.В. Лазутина отмечала, что в середине 90-х годов журналистам не хватало "стратегий личного профессионального выбора"[ii], навыков принятия автономных решений. Много лет спустя, по наблюдениям автора, "свободный моральный выбор в процессе работы, точный в профессиональном плане, по-прежнему остается проблемой для подавляющего большинства российских журналистов".

Кризис самосознания и саморегулирования медисферы затягивался, оптимизма у исследователей заметно убавилось, поскольку обнаружились более глубокие, ранее не заметные его основания.

Для более глубокого понимания причин кризиса аналитики обратились к более широкому контексту: "У профессиональной этики как науки есть целый ряд задач сугубо теоретического свойства. Они связаны с изучением природы профессиональной морали, механизма ее функционирования, взаимодействия с другими структурами морали, с административно-правовыми структурами общества и т.д. Рассмотрение таких проблем пока находится на периферии исследовательских интересов, хотя оно тоже может иметь немалое практическое значение, когда стремительное распространение компьютерных сетей, в частности, Интернета, сделало весьма актуальной выработку единых моральных принципов поведения человека в информационном пространстве"[iii].

На наш взгляд, одним из наиболее эвристически богатых путей к пониманию этических аспектов журналистской деятельности является отмеченное Г.В. Лазутиной изучение взаимодействия профессионального этоса с другими структурами морали (этосами).

В последние годы среди других этосов (связанных с этнической принадлежностью, местным укладом жизни, включенностью в референтные группы) становится все более публично активным религиозный этос система определяющих поведение нравственных императивов, основанных на вере в трансцедентное.

Рассмотрение религиозного этоса представляется нам принципиально важным для выяснения более полной и точной совокупности факторов, влияющих на со- и саморегулирование журналистской деятельности в России.

Попытки регулирования российских СМИ в области соблюдения моральных норм, которые следует признать неудачными, в последнее время в силу ряда причин изменили своего субъекта: от собственно внутреннего саморегулирования, где субъектом выступало журналистское сообщество, произошел сдвиг к инициативам регулирования извне, где субъектами выступают иные социальные институты, выражающие явную неудовлетворенность моральным уровнем отечественных СМИ. В первых рядах недовольных – по вполне понятным причинам – религиозные организации.

Религиозные институты и религиозные этосы

Следует отметить, что религиозные социальные институты, прежде занимавшие молчаливо-пассивную позицию в отношении деятельности масс-медиа в силу внеположенности, к настоящему времени значительно активизировались в этой сфере. Становится все более очевидной их воля контролировать то, в чем они ранее они не имели возможности участвовать.

Для достижения взаимно приемлемого консенсуса в этической сфере разные религиозные институты с неизбежностью должны стать участниками диалога. И в последнее время значение религиозного фактора в общественной жизни в целом и в медиапространстве в частности заметно возросло.

Все чаще слышны призывы со стороны религиозных институтов обратить внимание на а) современное состояние СМИ и б) необходимость ее регулирования со стороны всех вовлеченных субъектов взаимодействия с учетом нравственных критериев.

Характерными и весьма показательными индикаторами нарастающего интереса к журналистской этике являются последние инициативы в этих двух сферах, исходящие от религиозных организаций.

На наш взгляд, две из них – локальная и глобальная – заслуживают отдельного внимания исследователей. Мы имеем в виду призыв Русской Православной Церкви (поддержанный другими религиозными организациями) создать Общественный совет по нравственности на российском телевидении и призыв Папы Римского Бенедикта XVI создать глобальную "инфоэтику" как нормативную систему, которая бы имела практическое влияние на информационную сферу, и прежде всего – на СМИ.

Религиозный сегмент массового сознания, который артикулируют масс-медиа, отличается повышенной этической восприимчивостью и несет в себе ряд норм, которые являются гораздо более жесткими, нежели нормы сознания светского.

Нормативные модели, проясняющие ожидания религиозных организаций от СМИ и журналистов, локализованы в преимущественно богословских текстах и официальных документах религий разного уровня обобщения и применимости (в настоящее время на факультете журналистики МГУ готовится к выходу сборник таких документов). А исследователи журналистики фокусируют свое внимание либо на этических проблемах профессии (где речь идет о необходимости уважать чувства верующих, но не более того)[iv], либо на различных методах саморегуляции журналистской деятельности (религиозный фактор там присутствует как нормативная модель отдельных верующих журналистов и малоизученной подсистемы конфессиональной прессы)[v].

В последнее время религиозный сегмент массового сознания выражается непосредственно как продукт деятельности религиозных объединений или их производных структур.

Основными предпосылками возрастания "удельного веса" религиозного фактора в публичной сфере и СМИ, на наш взгляд, являются две тенденции, очень важные для описания аксиологического пространства современной России.

С одной стороны, наблюдается общее размывание ценностного поля и снижение уровня моральной ответственности граждан.

По нашим наблюдениям, подтвержденным результатами ряда опросов общественного мнения, в последние десятилетия центробежные силы, "разрывающие" ценностно-нормативную ткань жизни общества, гораздо более заметны, нежели силы центростремительные, "собирающие" и объединяющие социум, приводящие его к согласию по поводу ценностей. "Зона согласия" все более отдаляется от настоящего момента.

Религиозный этос, понимаемый в данной работе как основанная на вере система определяющих поведение нравственных императивов, свидетельствует о фундамендальной, имманентной человеческой потребности в признании нравственного порядка в мире.[vi]

Этос религиозной общины – от малой группы в приходе до многомиллионной группы последователей мировой религии – обычно отличается высоким уровнем рефлексии и регламентированности во внутренних документах догматического характера. Ядро этоса легко воспроизводимо и транслируемо в сравнительно небольшом тексте (например - десять заповедей в христианстве).

Однако, наряду с прозрачностью и общепринятым единством толкования внутри религиозной общины, вовне, в публичной сфере в силу ряда обстоятельств (недавних репрессий, недоверия к властям, негативного опыта профанации сакрального и проч.) у религиозного этоса могут обнаруживаются серьезные проблемы как в артикуляции со стороны самих духовных лидеров, так и в восприятии со стороны непосвященной общественности. Подобную ситуацию в силу прерванной традиции систематического богословского образования испытывали в начале перестройки практически все традиционные российские религии, что позволяло представителям новых религиозных организаций – от импортной японской "Аум Синрике" до появившегося на Украине вполне отечественного "Белого братства" – в условиях духовного вакуума и смятения довольно легко рекрутировать адептов. Что, разумеется, оставило заметный след и в российской журналистике.[vii]

Затрудненность в артикуляции религиозного этоса при оценке текущих политических, экономических, культурных и иных общественно значимых событий проявляется и поныне, хотя постепенно преодолевается религиозными объединениями, которые становятся все более активными в публичной сфере.

Настало время сделать одну принципиально важную оговорку. До сих пор мы употребляли термин "религиозный этос" в единственном числе, как родовое понятие. Однако, разумеется, при конкретном обращении к разным религиям точнее было бы вести речь не об "этосе" как таковом, а об "этосах", ибо они в разных религиях отличаются фундаментально и практически несводимы к одному внутренне непротиворечивому моральному полю. Это важное обстоятельство следует постоянно иметь в виду, когда мы ведем разговор в общем виде.

Становится очевидным, что на самом деле на сегодняшний момент проблема заключается не в распространении нравственных оценок разных религиозных этосов через СМИ, а в "дефиците" их производства.

К сожалению, в условиях слабой артикулированности религиозных этосов ожидать стремительного развития взаимодействия ценностных систем было бы слишком оптимистичным – при том, что оно представляется нормативно необходимым. Только после решения этой проблемы возможен полноценный диалог разных этосов в одном публичном пространстве, основным медиатором и катализатором которого могут и должны стать СМИ.

Православная инициатива: Общественный совет по нравственности на российском телевидении

Весьма характерным примером религиозной инициативы в области информационной этики и – с определенными оговорками – медиаобразования, является попытка создания Общественного совета по нравственности на российском телевидении, которая активно обсуждается в России уже около трех лет[viii]. Инициатором создания Совета по нравственности на ТВ стал Клуб православных журналистов[ix].

Два пробных заседания "пилотного" состава Совета обнажили одно очень существенное принципиальное препятствие для создания единого и бесспорного морального авторитета в многоконфессиональной стране, где есть как минимум несколько нравственных "полюсов".

Первые два пробных заседания совета прошли в дискуссионной атмосфере, а мнения их участников разделились.

На первом пробном заседании, которое состоялось 18 августа 2008 г., обсуждался фильм "Новая земля" режиссера-дебютанта А. Мельника. Во время дискуссии был представлен широкий спектр мнений, и участники так и не пришли к общему заключению. "По мысли фильм позитивный, а решать, сколько крови и какой величины шрамы на экране, бесперспективно", – заметил режиссер Павел Лунгин. Актер Николай Бурляев назвал фильм "неожиданным" и отложил свою оценку "на потом", когда впечатление сложится, а певец и депутат Иосиф Кобзон, согласившись с ограничениями в показе, высоко оценил игру актеров. Категорически не понравился фильм актерам Александру Михайлову и Владимиру Конкину.

Даже во время второго пробного заседания 2 декабря 2008 г., где обсуждался телепроект канала ТНТ "Дом-2", несмотря на большее единство в неприятии (нежели при обсуждении фильма "Новая земля"), раздавались и иные голоса. Некоторые участники дискуссии настаивали на том, что "Дом-2" надо закрыть, а телеканал ТНТ должен понести наказание за трансляцию эротических сцен и фраз нецензурного характера. Вместе с тем политолог Максим Шевченко выразил мнение, что предложение закрыть проект является непрофессиональным и не ведет к решению проблемы.

Принципиальные разногласия можно было предсказать заранее, еще до формирования Общественного совета, принимая во внимание несовместимость и несводимость к "общему знаменателю" различных этосов, носители которых были посажены за общий стол для обсуждения и выработки единой нравственной оценки.

В условиях расширяющейся вариативности договориться о едином ценностно-нормативном подходе представляется все более проблематичным. Например, телепрограмма, в которой позитивно показано многоженство, будет морально приемлема для мусульман и вызовет протесты христиан. А публикация в поддержку придания статуса семьи гомосексуальным союзам станет предметом возмущения последователей традиционных религий, но вполне "впишется" в представления о жизни атеистов или новых религиозных объединений. Общественная дискуссия по поводу эвтаназии (добровольного ухода из жизни) или правомерности абортов уже расколола несколько европейских стран и США.

По нашему убеждению, одним из главных препятствий является отсутствие понимания того, что наивысший уровень для совокупного суждения в области нравственности – это не общество в рамках целой страны, а ценностно цельная, монолитная, гомогенная общность, члены которой пребывают в состоянии консенсуса, согласия по поводу того, "что такое хорошо и что такое плохо". И границы этой общности заведомо уже границ всего социума. В пределе в иных социально-исторических условиях они могут совпадать – например, в почти полностью католической Мальте (где законодательный запрет на аборты никогда не вызвал общественного протеста или даже сколько-нибудь заметного вопрошания) или почти полностью мусульманской Саудовской Аравии (где ценностная "инаковость" позволена только иностранцам и в очень узких рамках). Однако Россия – не Мальта и не Саудовская Аравия.

Из тезиса о том, что наивысшим уровнем для совокупного суждения в области нравственности является не человечество в целом и даже не общество в целом, а ценностно гомогенная общность, логически вытекает принципиальное препятствие к созданию так называемой всеобщей, или глобальной журналистской этики, о которой так много пишут и говорят. Как максимум она может быть создана на базе ряда взаимных компромиссов, моральных уступок, которые всегда будут создавать поле напряженности в случае кодификации всеобщего корпуса этических норм в журналистской деятельности, ибо вторичное будет противоречить фундаментальному, а принятое под давлением компромисса – принятому свободно.

К поиску именно такого компромисса в телеологической перспективе стремления к общему благу призывает мировое сообщество Папа Римский.

Католическая инициатива: "инфоэтика" как глобальный компромисс

В рамках рефлексии по поводу медиапространства и влияния новых информационных технологий Папа Римский Бенедикт XVI (Йозеф Ратцингер) в мае 2008 года обратился к мировому сообществу с призывом выработать универсальную "инфоэтику".

Отметив, что "нет такой области человеческого опыта, особенно если принять во внимание обширное явление глобализации, в которой масс-медиа не превратились бы в составную часть межличностных отношений, а также социальных, экономических, политических и религиозных процессов", Бенедикт XVI в своем послании 2008 года подчеркнул их "бесспорный вклад в распространение грамотности и в развитие демократии и диалога между народами"[x].

Вместе с тем предстоятель Католической Церкви предостерег об опасности того, что СМИ "под предлогом изложения реального положения вещей фактически пытаются узаконить и навязать искаженные модели личной, семейной или общественной жизни".

Функциональные изменения в деятельности СМИ понтифик назвал "мутацией", одним из главных признаков которой является подмена объективного освещения события его "сотворением", описанием того, что в действительности не существует, и, в конечном итоге – "виртуализацией жизни".

В связи с процессом, который можно назвать "узурпацией субъектности", когда СМИ не описывают мир, а "творят" его, моделируя произвольно в соответствии с принципами, далекими от объективности, Бенедикт XVI подчеркнул: "Не все, что является технически возможным, допустимо с этической точки зрения".

Воздействие средств коммуникации на жизнь современного человека вызывает у Католической Церкви вопросы, на которые невозможно ответить без соблюдения определенных принципов деятельности в области информации, систему которых понтифик назвал "инфоэтикой".

Когда коммуникация утрачивает этические ориентиры и избегает социального контроля, в результате возникает угроза того, что масс-медиа негативно влияют на мировоззрение человека. "Сегодня уже немало людей понимают, что в этой сфере необходима “инфоэтика”, подобно биоэтике, существующей в области медицины и в научных исследованиях, связанных с жизнью", – подчеркнул Бенедикт XVI. Он призвал СМИ распространять "истину о человеке, защищая ее от тех, кто склонен отрицать или разрушить ее".

Задачу построения "инфоэтики" понтифик назвал универсальной для всего человечества. "В эпоху глобализации мы все являемся потребителями и участниками деятельности СМИ", – заявил предстоятель Католической Церкви, которая значительную часть своей истории относилась к масс-медиа с большим подозрением.

Четыре века взаимоотношений Католической Церкви и СМИ можно условно разделить на три периода, очень разных и по временному охвату, и по интенсивности взаимодействия - период закрытости и самозащиты от "плохой прессы" (до 20-х гг. XX в.), период открытости и "католического наступления" на прессу (1922-1963 гг.) и период богословской рефлексии о роли масс-медиа в обществе (с 1963 г. по настоящее время).

Понтифик и другие иерархи Католической Церкви неоднократно подчеркивали необходимость "инфоэтики" в своих выступлениях[xi]. Разработка принципов "инфоэтики" в настоящее время активно ведется в ряде католических университетов мира. В семинариях и других католических учебных заведениях в образовательные программы вводятся предметы, так или иначе связанные с масс-медиа.

Вместе с тем Папа Римский вполне отдает себе отчет в том, что единая этика – в универсальном или профессиональном плане – на планете в настоящее время вряд ли может быть реализована. Критикуя амбициозный проект "Всемирный этос" другого католического богослова, Ганса Кюнга, глава Католической Церкви подчеркивает: "Не существует такой рациональной, этической или религиозной формулы, с которой согласился бы весь мир и которая могла бы затем служить его основой. Во всяком случае, в настоящее время такая формула недостижима. Поэтому и так называемый всемирный этос остается абстакцией"[xii].

Отмечая, что "наука как таковая не может создать этос", Папа Римский настаивает на том, что "разум, в свою очередь, должен быть призван к тому, чтобы соблюдать свои пределы и учиться слушать то, о чем говорят великие религиозные предания человечества"[xiii].

При скептическом отношении к общепринятой мировой этике в качестве сегодняшнего компромисса понтифик призывает создать "инфоэтику", в свете которой "в конечном счете обретут новый блеск все известные или интуитивно ощущаемые людьми ценности и нормы, чтобы в человечестве смогла вновь возникнуть действенная сила, которой сможет держаться мир"[xiv].

С ним согласен и известный философ Юрген Хабермас. Признавая, что всякая религия как "картина мира" претендует на авторитетное структурирование всей жизненной формы в целом, Хабермас подчеркивает обоснованность претензий религиозного института на то, чтобы быть услышанным в политической дискуссии в целом и в разговоре о регулировании СМИ в частности. Он пишет: "Натуралистические картины мира, обязанные спекулятивной разработке научной информации и релевантные для этического понимания гражданами самих себя, в политической общественной дискуссии вовсе не заслуживают автоматического признания своего приоритета перед конкурирующими мировоззренческими или религиозными представлениями"[xv].

В западных странах, где традиционно сильны христианские партии (как демократического, так и консервативного толка), религиозные инициативы в области регулирования СМИ обладают существенным весом. В России ситуация существенно иная. И не только потому, что в общественном сознании христианское влияние остается еще слабым. Главная проблема, на наш взгляд, в том, что сами институты гражданского общества влияют на СМИ гораздо слабее, чем на Западе.

Временное совпадение православной и католической инициатив, а также их концептуальная близость, основанная на необходимость установки «моральных фильтров» как в сознании аудитории, так и в области институциональных отношений между «распространителями» и «потребителями», в частности – регулирования СМИ, позволяют говорить о стремлении религиозных общественных институтов усилить свое влияние на СМИ и более активно участвовать по крайней мере в их этическом регулировании.

В. М. Хруль,
факультет журналистики МГУ имени М.В.Ломоносова