Выступление на генеральной ассамблее Синода епископов

Святейший Отец, досточтимые отцы-епископы, братья и сёстры!
В «Instrumentum Laboris» мне как искусствоведу был особенно интересен пункт 22d, характеризующий искусство как метод «духовного прочтения Библии».
Я родилась в СССР – стране, в которой жизнь основывалась на государственном атеизме. В детстве и юности я не думала о Боге, и никто со мной о Нём не говорил, кроме… живописи и скульптуры, литературы и музыки. История жизни Христа была известна мне исключительно по иконам, картинам и оратории И. С. Баха «Страсти по Матфею». Библию я взяла в руки из профессионального интереса, изучая курс истории средневекового искусства в Московском университете.
Читая Евангелие, я пыталась представить себе наиболее значительные произведения скульптуры и живописи «по теме», чтобы усилить эстетическую комфортность общения с текстом. Мысленно я смотрела на них в процессе чтения и в один прекрасный момент почувствовала, что Некто смотрит на меня. Это был новый, абсолютно неожиданный опыт. Разумом я понимала, что я одна в комнате, но сердце ясно ощущало: Он – здесь, Он рядом со мной, в Его глазах – любовь и восхищение мною, и я знаю точно: – никто и никогда на меня так не смотрел. В финале евангельского текста вдруг обнаружилось, что я была уже не просто верующей – я влюбилась!
И, оказывается, любовь ко Христу есть нечто несравнимо большее, чем чувство. Это - огромное духовное пространство, в котором Бог и я, Его маленькое творение, можем постоянно быть вместе как одна плоть и один дух.
Я преподаю историю искусства. И главная проблема моей работы – определить концепцию и методы преподавания, которые позволили бы студентам в процессе учёбы найти путь к любви Бога. Я понимаю, что они смогут обрести Отца только при условии, что я, их наставник, буду постоянно пребывать в пространстве Его Слова. Но как добиться этого на лекции или на семинаре, решая конкретные профессиональные задачи? На этом пути мне представляются важными три момента.
1. Произведение христианского искусства мы должны принять в своё сердце прежде всего как молитву художника.
2. Изучать историю искусства нужно с повышенным духовным вниманием, пытаясь понять и прочитать её глубинное религиозно-символическое содержание, поскольку жизнь искусства в нашем мире – это сакральная история Божественного милосердия. Позволю себе один пример. В 1930-е годы в СССР, пытаясь найти дополнительные финансовые ресурсы для индустриализации, сталинское правительство начало распродавать художественные ценности. Главный удар был нанесён коллекции Эрмитажа. Среди других шедевров в ходе распродажи навсегда исчез для нас ряд произведений Рембрандта на христианские сюжеты. Но жемчужина эрмитажной коллекции
великого голландца, картина «Возвращение блудного сына», - осталась. Почему на неё ни у кого не поднялась рука? Случайность? Вряд ли. То, что она сохранилась в экспозиции музея, – мистический феномен, знак вечной надежды и вечного прощения, посланный Отцом всем своим заблудившимся русским детям, взрывавшим храмы и преследующим тех, кто пытался сохранить веру. Это пример таинственного действия Слова Божьего в мире, требующий духовно- символического истолкования.
3. Надо постараться увидеть личность художника в свете Божественной любви. Известно: далеко не каждый мастер жил, как фра Беато Анджелико. Почему же столь многим художникам удавалось создавать глубокие сакральные образы – вопреки греху и духовному мраку, нередко заполнявшему их души и события их жизни? С научной точки зрения этот факт необъясним. Он становится понятным и абсолютно естественным только в контексте истории искусства как истории Слова Божиего – Иисуса Христа, готового страдать, быть распятым и умереть в душе каждого художника, чтобы воскреснуть в его таланте. Ибо талант - дар Отца, предназначенный стать в человеческом сердце голосом Его возлюбленного Сына.